– Меня зовут Джулиан Траск. Но я, пожалуй, не буду его беспокоить сейчас.
– Да, он не подходит к телефону.
– Понимаю. Но вы могли бы передать ему, кто звонил?
– Джулиан Траск?
– Да.
Джулиан ясно расслышал издалека голос Стефаньски. Слышал он и мисс Руден, хотя та наверняка прикрывала трубку рукой. Она уговаривала: «Нет, сэр. Вам нельзя этого делать». Опять голос профессора, на этот раз резкий. Потом она обратилась к Джулиану:
– Профессор хочет говорить с вами. Но я прошу вас, не задерживайте его надолго.
– Хорошо. Спасибо.
Через секунду Стефаньски слабо, но внятно произнес в трубку:
– Джулиан?
– Простите, что беспокою вас больного, сэр.
– Ниц, – Джулиан распознал польское слово, означающее, «ничего», «не страшно». – Боли сильные, – признался Стефаньски. – Они, врачи, подняли большой шум. Я лежу в кровати с книгами, бумагами, работаю. Почему бы мне и не поговорить по телефону? Ну, что там у вас?
Столбик монет убывал быстро, Джулиан описывал все происшествия подробно. Естественно, что кульминацией была сверхзагадочная смерть Элен Китон. Стефаньски бормотал что-то и по-польски, и по-английски, выражая свое отчаяние и потрясение. Но въедливость ученого брала в нем верх над чисто человеческими эмоциями. Поэтому он несколько раз, прерывая Джулиана, задавал уточняющие вопросы.
Когда Джулиан закончил, Стефаньски стал думать как бы вместе с ним:
– Закрытое общежитие. Двери заперты изнутри. Заколочены окна. Нет, Джулиан, ни в одной из книг я не встречал ситуации, чтобы ИНКУБ обладал возможностью проникать сквозь преграды, превращаясь в облачко дыма или маленькое насекомое. Ответ в чем-то другом. Но в чем?
Джулиан попросил:
– Сэр, поразмышляйте над этим. Если что-то придет в голову, не сочтите за труд позвонить мне.
Он дал номер гостиницы.
– Я записываю. Джулиан, конечно, тут же позвоню, если меня, как это говорят, «засенит»?
– Осенит. Но звоните, только если будете себя прилично чувствовать.
– Я абсолютно розовый.
– Вы так говорите? В розовом?
– Моя милая сиделка хмурится и требует, чтобы мы заканчивали разговор.
– До свидания, сэр.
– До свидания, Джулиан. И очень важно, чтобы я сказал даже такому современному атеисту, как вы: «Храни тебя Бог!»
Джулиан вышел из будки, не догадываясь, что скоро в галэнской эпопее откроются новые страницы. И телефонная будка сыграет свою роль.
… Это была женщина лет тридцати пяти с простым волевым лицом, которое сейчас выглядело изможденным от усталости и беспокойства. Она провела много бессонных ночей у постели своего больного отца. Сидя на стуле, иногда на несколько секунд отключалась, засыпала, и тогда голова падала ей на грудь. Теперь состояние отца стабилизировалось, и доктор заверил, что больше нет необходимости в ее постоянном присутствии у постели больного. Отец настоял, чтобы она возвращалась к мужу и детям. Она согласилась. И ей сразу вдруг захотелось их увидеть. И хотя путь предстоял не близкий, она решила выехать прямо сейчас несмотря на поздний час – было далеко за полночь.