– Моя любовь согреет тебя.
– Ты уверен в этом? – с сомнением в голосе сказала Джульетта.
– Абсолютно.
– Давай не будем загадывать.
– Хорошо, но ты мне не сказала самого главного.
– Чего?
– Ты меня любишь?
– А разве ты не видишь?
– Что?
– Как что? Да все, что сейчас происходит! Если хоть одна живая душа об этом узнает – мне конец, я погибла – просто безумие какое-то. Сколько времени? Боже, уже четыре часа! Тебе надо уходить, скоро светать начнет.
– Светать начнет в пять, еще есть время. Можно я еще побуду? Пожалуйста!
– А если мы заснем и проспим рассвет?
– Неужели ты думаешь, что я могу заснуть рядом с тобой?
– Тогда лежи смирно, не приставай ко мне – я уже обезумела от тебя.
– Но в таком случае мы точно можем заснуть.
– Значит, ты все-таки можешь заснуть?
– Надо проверить.
– Не надо ничего проверять, прошу тебя, уходи – я боюсь. Если ты меня любишь, уходи.
– Пообещай мне, что завтра встретимся, вернее, сегодня – тогда я смогу уйти.
– Я постараюсь, вставай.
– Поцелуй меня на прощанье.
Джульетта обвила его голову руками и нежно поцеловала в губы.
– Когда ты меня сама целуешь, у меня ощущение, словно сердце отрывается и падает куда-то.
– Иди, – приказала девушка.
– Иду, – согласился Виталик, он поднялся и сел, – теперь я понимаю, что испытывал Одиссей, покидая остров с сиренами.
– А будешь обзываться – получишь, тоже мне, Одиссей. Дай мне встать.
Виталик встал, вслед за ним поднялась Джульетта. Виталик еще раз страстно поцеловал девушку. С сожалением оторвавшись от ее губ, спросил:
– Почему ты не просишь меня?
– О чем я должна тебя просить?
– Чтобы я не уходил.
Джульетта шутливо хлопнула его по попе:
– Перебьешься. Иди.
Виталик направился в прихожую и, остановившись там, вдруг неожиданно для самого себя сказал:
– Послушай, если Черемисин вызовет твоего брата под предлогом, что я жду тебя, пусть он не ходит, ладно?
– Что это значит?
– Ну, ничего такого – я уже сказал тебе, что твой брат угрожает мне, если я не перестану ходить за тобой, поэтому мои друзья хотят поговорить с ним, просто поговорить.
– А ты что же, пожаловался друзьям? – насмешливо спросила Джульетта.
– Я не жаловался, разговор при них был – короче, пусть не выходит, мало ли что.
– Очень благородно с твоей стороны.
– А я бы сказал, что это очень подло с моей стороны, – тяжело вздохнув, сказал Виталик, – но не нравится мне эта затея.
– Хорошо, спасибо, до свидания.
– До свидания.
– У меня ноги не идут.
Девушка взяла его за руку и вывела в прихожую, поглядела в глазок, шепотом:
– Кажется, никого – иди.
Виталик в последний раз заключил ее в объятия и выскользнул на лестничную клетку. Оказавшись на улице, он глубоко вздохнул и, блаженно улыбаясь, подняв плечи от утреннего холода, пересек пустырь, легко перемахнул через бетонный забор и вошел в общежитие. За стеклом дежурной царила тишина, в полумраке на старом продавленном диванчике угадывались очертания спящей Эльзы, закутанной в казенное одеяло. Виталик невольно поискал глазами Али, но не обнаружил, зато в спальном боксе искать его не пришлось – богатырский храп оглашал все пять комнат и общий коридор. Виталик достал из своей тумбочки прищепку, которую специально хранил для таких случаев. Вошел в комнату Али и надел ее на нос приятелю – храп сразу прекратился. Довольный Виталик вернулся в свою комнату, разделся и лег на кровать. Гнева Али он не опасался: прищепка до утра не удерживалась на носу, слетала, но пока она держалась, Виталик успевал уснуть. Что он и сделал, думая о Джульете, с блаженной улыбкой на губах.