– Везет же некоторым, – ревниво сказал он.
Али сам пару раз участвовал в каких-то пустяковых соревнованиях, на первенствах профессиональных технических училищ, и едва жив остался, а Ермаков, такой же дилетант в боксе, как и он, постоянно занимал призовые места без боя, поскольку в его тяжеловесной категории он был один такой, противников не находилось. Выйдет на ринг, потопчется минуту, пока судья для порядка выкликает для него несущественного противника, а затем, под общий смех, уходит чемпионом.
– Пойдем на улицу, – сказал Виталик, – надоело, да и потом здесь воняет.
– Ну пойдем, – согласился Али.
Они вышли из спортзала, спустились по лестнице и, выйдя на плац, не сговариваясь, направились на футбольное поле, где со стороны мастерских стояли лавочки для зрителей.
– Посмотри, – сказал Али, – вон Ислам сидит.
– Вижу, – ответил Виталик, – только я не понимаю, почему он в одиночестве сидит. Где еще две мировые религии? Хотя христианство представлено в моем лице, пусть и половинчатое. А вот где нам еврея взять?
Али кашлянул. Виталик недоуменно посмотрел на него.
– Что ты хочешь этим сказать, сынок?
– Я не совсем лезгин, я тат, горский еврей. Потомок древних хазар.
– Вот так номер, – развеселился Виталик, – значит, у нас полный порядок.
Виталик Маленький стоял на своем посту, держа в поле зрения автобусную остановку, недалеко от стеклянного кафе, которое всегда сводило Али с ума своими запахами, и с замиранием сердца следил за подъезжающими автобусами. Как он ни старался предугадать поведение Джульетты, ничего не получалось. Когда она вышла из автобуса, Виталик подобрался и изобразил жалобную улыбку, как можно жалостливей. Надо было голову бинтом перевязать, мелькнула в голове запоздалая мысль. Джульетта прошла мимо, словно он был пустым местом. Виталик вздохнул и поплелся следом.
– Не надо за мной ходить, – не оборачиваясь, сказала девушка, – видеть тебя не хочу.
– А ты меня не видишь, – резонно ответил Виталик, – я же сзади иду.
– Остряк-самоучка, – все так же не оборачиваясь, констатировала девушка.
– А что я такого сделал? – возмущенно.
– На Рубене живого места нет, вся физиономия синяя. Ты его так избил, будто он не брат мой, а враг. А еще говорил, что ты меня любишь. Врал?
– Почему врал, я же говорил, что тебя люблю, а не его.
– Перестань острить.
– Хорошо, не буду.
– Ты устроил ему западню.
Во-первых, в западню попали мы, нас было четверо, а братуха твой привел целую футбольную команду, одиннадцать человек. Я оказался меж двух огней; если ты помнишь, предупредил, чтобы Рубен не ходил один, из-за тебя я предал своих друзей, мы еле ноги унесли.