«Однако! – изумился Семен. – Такого в этом мире еще не было! Губы он смочил, чтоб показать, что чужого колдовства не боится или, точнее, боится, но хозяину доверяет. А не выпил! Что ж, один ноль в его пользу!»
Малхиг, похоже, мысли Семена разгадал (чем же он себя выдал?!):
– Попав внутрь, волшебный напиток возносит человека к высотам иных сущностей или погружает в пучины предвечного бытия. Мой же удел – дела Среднего мира. Так говорит Нишав, а ему, сам понимаешь, виднее.
Произнес это Малхиг с некоторой печалью по поводу упущенных возможностей. Глаза его, однако, ничего подобного не выражали.
– Да ладно! – махнул рукой Семен («гостевой» самогон был неразбавленным и по мозгам бил довольно быстро). – Это он тебе специально наплел, чтоб самому больше досталось. А чего он сидит в своем шатре и не вылезает? Боится, что ли?
– Зачем ему вылезать? – усмехнулся (глазами!) Малхиг. – Он и так все видит, слышит и понимает.
– Тогда зачем в такую даль приехал? Сидел бы дома и все понимал там!
– Кто знает мысли великих? – пожал плечами гость. – Вряд ли он скоро снизойдет до дел этого мира, так что тебе придется пока говорить со мной.
– Пожалуйста! – в свою очередь пожал плечами Семен. – Мы люди простые, незатейливые…
– Тогда скажи, зачем великий маг Семхон Длинная Лапа вместе с детьми пинал ногами круглый мешок с шерстью? На это смотрели иноплеменники, дикие люди и нелюди. Они чему-то радовались и кричали.
«Так, – мысленно крякнул Семен. – Хороший вопрос – для чего нужны публичные спортивные состязания. Ответом, что мол „для развлечения", тут не отделаешься – гость решит, что я хитрю и „пудрю ему мозги". Тогда что сказать? Чего ради в Древней Греции возникла традиция проведения Олимпийских игр? Женщины в них не участвовали, только мужчины, причем в голом виде. Они там все были гомиками, так что это своего рода древний стриптиз? Конкурс красоты на звание „мистер Греция"? Безусловно так, но не это главное. На самом деле это было некое религиозное действо, форма поклонения (или жертвоприношения?) обитателям Олимпа. А у нас что?!»
– Это – игра, – сказал Семен. – Действо, услаждающее Умбула и тварные потусторонние сущности.
– Каким образом?! – вскинул бровь Малхиг. – По площадке бегали дети разных племен и народов, в том числе и тех, кто не знает Умбула.
– Видишь ли, – рассмеялся Семен, – Творца знают все, но для одних он Умбул, для других Амма, для третьих Пренгол. Даже дикие люди знают его, но не произносят его обозначения. Творец всемогущ и всеведущ. Ему, конечно, известны заранее последствия всех его деяний и деяний тварей его. Не ведает он лишь одного: в чьи ворота попадет в следующий раз мешок, набитый шерстью.