Руфь Стван была известна своей необычной системой, которую ввела в обиход. Когда убитые горем родственники входили в здание, их встречали участливые дежурные медсестры и провожали к врачам. Одна из таких медсестер подошла ко мне и повела по выложенному плиткой коридору, где в синих креслах ждали своей очереди судмедэксперты. Из медицинских терминов, которыми они перекидывались, я поняла, что этой ночью кто-то выбросился из окна.
Я шла за своим молчаливым проводником мимо небольшого похоронного зала с витражами, где супружеская пара оплакивала маленького мальчика, лежащего в открытом белом гробу. Здесь с мертвыми прощались совсем по-другому. В Америке попросту не было ни времени, ни средств на похоронные залы, часовни и оплакивание покойных: у нас каждый день в морги поступали жертвы перестрелок и о мертвых почти никогда не думали.
Доктор Стван работала в прозекторской, "Salle d'Autopsie", как значилось на табличке, укрепленной на автоматически открывающейся двери. Когда я вошла, мной вновь овладела тревога. Мне не следовало сюда приходить. Я не знала, что сказать. Руфь Стван взвешивала легкое, ее зеленый халат был забрызган кровью, на стеклах очков тоже виднелись капельки крови. Я поняла, что она работала над трупом мужчины, выбросившегося из окна. Его лицо было вмято, губы содраны до кости, большие берцовые кости вбиты до уровня бедренных.
– Подождите, пожалуйста, минутку, – обратилась ко мне доктор Стван.
В прозекторской лежали еще два трупа, работающие с ними врачи были одеты в белые халаты. Они распиливали череп электрической пилой, и ее визжание заглушало звук громко льющейся из крана воды. На школьной доске были написаны имена и номера трупов. Доктор Стван была живой, энергичной крупной женщиной со светлыми волосами, чуть старше меня. Я припомнила, что, когда мы были в Женеве, она ни с кем не общалась.
Доктор Стван закрыла простыней не исследованный до конца труп и стянула перчатки. Направляясь ко мне уверенными твердыми шагами, она развязывала на спине халат.
– Как дела? – спросила она.
– Трудно сказать, – ответила я.
Если ответ и показался ей странным, она не подала виду.
– Пожалуйста, идите за мной. Мы поговорим, пока я буду приводить себя в порядок. Потом выпьем кофе.
Она провела меня в небольшую раздевалку и кинула халат в корзину для белья. Мы обе вымыли руки дезинфицирующим мылом, а она, кроме того, помыла им лицо и вытерлась жестким синим полотенцем.
– Доктор Стван, – начала я, – очевидно, что я приехала не для дружеской беседы или ради интереса к вашей системе судебно-медицинской экспертизы. Мы с вами обе понимаем это.