Разом исчезло лихорадочное ликование от догадки, от подтверждения догадки, от собственного всезнания, от предощущения своей победы. Догадка о том, что уже свершилось, а не о том, что должно свершиться. Всезнание, приобретенное кулаком и провокацией. Победа при двух трупах.
Правы осуждающие спины удаляющихся от него рокеров? Он машина? Он робот? Он мент?
В сопровождении Мусалима вошел недовольный всем командир и спросил без добра:
– Что надо?
– Мне в самолет надо. Вместе с тобой. Только выйдем поодиночке. Ты первый. Я через паузу следом.
…Галина Георгиевна видела, как Смирнов навестил сомнительную группу в углу, похлопал по ватному плечу одного из этой группы, послушал, что говорят ватники, почесал затылок, потрогал себя за нос, обернулся, увидел ее и направился к ней.
Подошел, спросил небрежно и непонятно:
– Как дела, Галина Георгиевна? Успокоились? Или еще выпить надо?
– Здесь успокоишься, – заметила Галина Георгиевна. – А насчет выпить… Я пришла к выводу, что выпивать вообще не следует.
– Вы как Лигачев! – мрачно похвалил ее Смирнов и вышел на воздух.
Командира он нагнал уже у трапа.
– Обожди. – Достал пачку «Уинстона». – Здесь покурим.
– Кури, – согласился командир.
Смирнов прикурил, сделал первую затяжку и спросил между прочим:
– Ты вооружен, Сергеич?
– По инструкции вооружены все члены экипажа, кроме бортпроводниц.
– Будь добр, отдай мне твою машинку.
– Зачем тебе мой пистолет?
– Чтобы я не нервничал, Сергеич.
– Если ты такой нервный… – командир вытянул из-под мышки табельный ПМ, на секунду задержал в ладони и протянул Смирнову, – то держи.
Смирнов сунул пистолет в боковой карман, затянулся два раза поспешно, бросил окурок:
– Пошли в самолет.
Они поднялись по трапу и вошли в салон. Почувствовав себя дома, командир вольно плюхнулся в первое попавшееся кресло и безапелляционно пригласил:
– Садись. – Подождал, пока усядется Смирнов. – Что тебе здесь нужно?
– Мне необходимо обыскать личный багаж членов экипажа.
– И мой? – с угрозой спросил командир.
– И твой. С твоего и начнем. Чтобы приличнее выглядело.
– Твое право, – командир встал.
Жалко, конечно, парня. Летал со всеми, наверное, не первый год, одних любил, других терпел, но со всеми свыкся, к каждому привык – свои. А он, Смирнов, чужак. И сейчас чужак должен раз и навсегда прихлопнуть понимание с полуслова, привычные милые шутки, Общие посиделки в аэропортовских гостиницах, удобство общей притертости и покой совместного бытия. Сейчас Смирнов одним словом обязан все перевернуть и сделать так, что все эти люди уже никогда не смогут быть вместе.