«И все-таки должен быть кто-то еще», – подсказывала мне моя интуиция.
Погрузившись в размышления о прошлом, я не сразу осознала, что гудки в трубке уже прекратились.
Правда, никакого ответа не последовало – ни единого слова. Просто кто-то снял трубку, и я услышала приглушенные звуки медленного джаза.
– Джоул! – закричала я в трубку. – Это Нора!
Послышался глубокий вздох, потом какой-то хрип, как будто отвечавший не вполне владел своими голосовыми связками. Потом незнакомый голос медленно повторил.
– Нора.
Я снова назвала его по имени, хотя сильно сомневалась, что говорю с Джоулом, – этот голос никак не мог ему принадлежать. Но я не услышала больше ничего, кроме неторопливого завывания джаза. Питер оказался рядом со мной. Кэрри осталась на месте, но ее лицо утратило обычную уверенность. Она снова стала маленькой послушной девочкой.
– Что случилось? – спросила она испуганно.
Я повесила трубку и с большим трудом обрела подобающую матери семейства уверенность. Однако мои мысли метались в поисках решения. Конечно, я могла вызвать полицию. Но тут же мне вспомнился шарик в фольге. Гашиш – это наркотик. Если они найдут его, Джоул может попасть за решетку.
– Не знаю, – призналась я, – у Джоула снята трубка. Вы посидите спокойно, пока я к нему сбегаю?
– Я тоже пойду, – заявил Питер, и Кэрри положила руку ему на плечо.
Они выглядели собранными и решительными. Но, разумеется, не могло быть и речи о том, чтобы взять эту бравую армию с собой. Я понятия не имела, что меня там ждет, о чем и сказала им. Они стали возражать. Пускаться в прения не имело смысла. Я быстро надела пальто, натянула боты и, наклонившись к зеркалу в прихожей, обнаружила, какой у меня ужасный вид: бледное испуганное лицо, вытаращенные глаза. Чтобы выглядеть лучше, я попыталась соорудить кое-какую прическу. Но у меня не было времени доделать ее, поэтому пришлось обмотать голову красным шарфом.
– Если он болен, понадобится доктор, – напомнил мне Питер.
– Сначала я сама посмотрю. А потом можно будет позвать твоего отца.
Прежде чем они смогли продолжить дискуссию, я открыла дверь, и ветер унес их протестующие возгласы.
На улице почти не было машин. Утопая в снегу, я добрела до Парк-авеню и там остановила такси.
По дороге мое воображение рисовало ужасные картины. Джоул пытался покончить с собой. Его избили грабители. Или что-то еще, более жуткое. Мне не давали покоя те мучительные попытки овладеть речью и странный чужой голос.
– Прибыли, – объявил водитель. – А вам точно сюда, вы уверены?
Я поняла, что он имеет в виду, когда мы подъехали к дому, где Джоул снимал квартиру Двое бородатых парней в кожаных куртках сидели в дверях под плакатом на английском и испанском языках, запрещавшим бродяжничество. Мусорные ящики выстроились вдоль исписанной мелом стены. Уличные фонари были разбиты.