Колдун взял стакан и опрокинул залпом.
– Я выпить любого уговорю. Не было такого, чтоб от моего самогона кто-нибудь отказался. – Хозяин уже протягивал гостю клюквенную запивку.
И вдруг заметил: лицо Романа перекосило так, что прежних черт не узнать, все сместилось: нос сморщился, рот оскалился, щеки раздулись. И колдун выдохнул. Черными хлопьями запорошило угол – занавески, стены, шкафчик с посудой. Один комок попал хозяину на руку. Тот закричал – пепел был горячий, обжигал. Роман закашлялся – изо рта шел пар.
– А ты, парень, хулиган еще круче меня, – изумился дядя Гриша.
Колдун промычал:
– Где колодец?
– Справа, справа от крыльца! – закричала Татьяна.
– Милый, только в колодец не блюй! – крикнул дядя Гриша вдогонку. – Уж так сильно хулиганить не надо!
Роман ринулся на двор, и здесь его вырвало. Шатаясь, побрел к колодцу. Колодец был старый, куда старше дома – сруб уходил глубоко, до самой водоносной жилы. Роман загрохотал цепью, спуская ведро. Слышал, как оно стукается о стенки колодца. Вода была чистая, вкусная и такая холодная, что стыли зубы. Хорошая вода. После первого глотка полегчало, жжение в желудке унялось. Роман набрал в легкие побольше воздуха и обрушил на себя ледяную воду. Вмиг бросило в жар, тело закололи тысячи иголок. Роман облился второй раз и третий. Потом напился. Потом взял ведро с водой и направился обратно к дому. Несмотря на отмытие и питие водное, колдуна все равно шатало, и на крыльцо он взошел после второй попытки.
Заглянул в боковую комнатку. Друзья его спали – слышалось их ровное дыхание. В комнате пахло сырой шерстью, немного перегаром и еще теплом. Тепло тоже пахнет, если оно от живого огня – печное. Роман прислушался. Если кому-нибудь из друзей было бы сейчас плохо, он бы различил. Но ожерелье даже не дрогнуло.
– Погляди, занавески насквозь прожгло, – громким шепотом говорила хозяйка на кухне. – А букет из бессмертников… Один сор. Сколько раз говорила: не пои кого ни попадя.
– А чего он заладил: “Колдун, колдун!” – оправдывался хозяин. – Так бы и сказал: язвенник. Хотя для язвы самогоновка – самое первое лекарство.
Роман вернулся на кухню.
– Да ерунда все, – успокоила гостя Татьяна. – Убытку, считай, никакого. Занавески старые были, бахрома вся повылезла.
– Сейчас поправим, – сказал господин Вернон и плеснул водой на занавески.
Волна воды побежала вверх, к потолку, вспенилась и опала. Ткань переменилась – из обгорелой сделалась яркой, новенькой, легла пышными складками. Бахрома, в самом деле поредевшая, вновь загустела.
Господин Вернон полюбовался работой, потом плеснул в сторону пострадавшего шкафчика, на полке которого чернела залепленная пеплом вазочка с несколькими обугленными ветками – все, что осталось от зимнего букета. Вода брызнула, и вновь засияли помутневшие стекла, следы сколов, ожогов, царапины – все исчезло на деревянных полках и створках, вазочка вытянулась, блеснула новенькой синей эмалью, а на черных ветках закачались разноцветные стеклянные колокольчики. Несколько штук, правда, тут же сорвались с тонюсеньких веточек и разбились. Не бесследно, значит, тот стакан в желудок ухнул. Да, не бесследно – в голове у Романа до сих пор позвякивало.