Он сделал паузу.
Я неопределенно пожал плечами: дескать, всякое бывает.
– Когда мы поженились, я знал, что она меня не любит. Она честно предупреждала об этом. У нее было какое-то увлечение, детская блажь… Я сказал, что меня это не смущает. Что сделаю ее счастливой. Тапочки буду в зубах приносить. На самом деле я надеялся, что… как говорили наши предки, стерпится – слюбится. Бывает ведь любовь с первого взгляда, а бывает со второго и с десятого. Но шли месяцы, годы… Если бы ты знал, сколько раз у меня опускались руки! Я думал даже найти этого ее болвана, привести к ней, сказать им: будьте счастливы, дети мои, только никогда больше не попадайтесь мне на глаза! Но в конце концов я оказался прав. Я услышал от нее долгожданные слова. А потом узнал, что у нас будет ребенок. Я просто спятил от счастья! Если бы кто-нибудь мог понять, как мы жили… как мы смотрели друг другу в глаза… За те четверть часа, пока я был еще жив, я успел понять, что пришел конец моему счастью. Я не чувствовал боли и мучился только этим. Я старался удержаться из последних сил, но даже любовь не всесильна… Увы. «И никого не защитила вдали обещанная встреча, и никого не защитила рука, зовущая вдали», – с иронией продекламировал он. А потом серьезно добавил: – Вот этих пятнадцати минут я не мог тебе простить. Сказать, что я тебя ненавидел, – не сказать ничего. Попади мне тогда в руки отражатель – я не задумываясь взорвал бы Вселенную лишь за то, что где-то в ней есть ты. Я тебя искал с самого первого дня. Ради этого стал адъютом, пустился в странствия. Изобрел тысячу способов наказать тебя. Пересказывать не буду, у тебя пропадет аппетит. Но Монте-Кристо рядом со мной – мальчишка. Ему не приходилось мстить там, где врага нельзя даже убить. Но вот мы встретились, начали орать друг на друга… Знаешь, это даже смешно. Выпьем?
И мы снова выпили. Я почувствовал себя очень пьяным. То ли мы перестарались с водкой, сделав ее крепче обычной. То ли сама эта встреча, будь она неладна, так подействовала… Угрызений совести я не испытывал. Попытки Мишкина обвинить во всем меня одного с треском провалились. Даже выслушав семейную драму, я не дрогнул. Не хватало еще подцепить комплекс вины. Тогда все, милости просим в Больницу…
События того летнего утра, великолепного солнечного зеленого утра, без всякого компьютера выстраивались в памяти по ранжиру. Я помнил визг тормозов – и навалившуюся неподъемной тяжестью тишину. И – последнее: женская фотография в салоне чужой машины.
– Я запомнил у тебя в машине фотографию, – сказал я. – Это твоя жена?