– Отвечай! – приказала Дзюнкецу-ин.
– Я подчинюсь, – ответила Мидори, понадеявшись, что выбрала меньшее из двух зол.
– А подчинишься ли ты, если этим причинишь кому-то боль? – нажимал Кумасиро.
"Какую боль?" – обомлела Мидори, но спросить побоялась. Вдруг, если она ответит отказом, ее предыдущие заверения покажутся всем фальшивыми?
– Да, – неуверенно проронила она.
Ей не терпелось узнать итог: плохо или хорошо она отвечала, – но собеседование еще не подошло к концу. Теперь его повела настоятельница.
– Привязана ли ты к родителям?
Как благочестивая дочь, Мидори должна была признаться в преданности покинутым родителям и покаяться в своем отказе выйти замуж за их избранника. "Так будет правильно", – решила она. Но ее мать давно умерла, а отец, господин Ниу, проводил большую часть времени в своем сельском поместье и Мидори нечасто его видела. Если она солжет, экзаменаторы могут это почувствовать.
– Нет, – нехотя призналась Мидори.
Лица собравшихся по-прежнему ничего не выражали.
– Если родителям понадобится твоя помощь, ты почувствуешь себя обязанной вернуться? – спросила настоятельница Дзюнкецу-ин.
Господин Ниу страдал старческим слабоумием, и Мидори не представляла, чем могла бы помочь ему.
– Нет, – сказала она, стыдясь своей непочтительности.
– У тебя есть братья или сестры, по которым ты будешь скучать, если останешься в монастыре?
Мидори с грустью вспомнила об убитой старшей сестре и брате, казненном по обвинению в измене, других сестрах – замужних, живущих за тридевять земель. Ей и сейчас их очень недоставало, и жизнь в монастыре ничего не изменит.
– Нет, – сказала она.
– А как насчет друзей?
– Нет, скучать не буду. – Она понадеялась, что разлука с Хиратой и Рэйко будет не такой долгой, чтобы начать по ним тосковать.
– Представь, что у тебя никого и ничего нет: ни дома, ни способа заработать на хлеб, – произнесла Дзюнкецу-ин. – Теперь представь, что кто-то спас тебя, приютил и накормил. Что бы ты испытывала к таким людям?
– Я была бы им благодарна как никому, – честно ответила Мидори.
Когда мачеха выгнала ее из отчего дома, а остальная родня не проявила участия, сёсакан Сано помог ей вернуться в Эдо и пристроил в свиту госпожи Кэйсо-ин. За это она будет ему вечно признательна, как и Рэйко, которая так тепло отнеслась к ней.
– Как бы ты выразила свою благодарность?
– Я сделала бы все, что в моих силах, если бы была им полезна. – В конце концов, вторая причина, по которой она пришла сюда, состояла в помощи Рэйко.
– Ты любила бы их? – спросила Дзюнкецу-ин.
– Да, – ответила Мидори. Сано и Рэйко стали для нее второй семьей, и она действительно их любила.