Кого-то от смеха тошнило, Кирилл Матулин потерял сознание, а Генри Маяма и Верник Топотун подрались вничью впервые не по службе.
Как обычно, часов через двенадцать космического шабаша, проведённых, в общем, сообща, общество разбилось на локали по интересам, по душевным привязанностям. Вряд ли кто-то уснул, не опасаясь разрыва сердца во сне. Я посидел (с Хич-Хайком, естественно) в переполненном личнике у Ста-ды "Ейбо" Нюмуцце, где Стада играл на гитаре и пел со своей единственной напарницей Ло Скариус жалобные "народные песни космических окраин", похабчики Райслинга и земного происхождения баллады, я посидел, послушал, подпел, выпил; отыскал Осу, принял у неё исповедь и выпил с ней чистого малинового на поминальный брудершафт по кончившейся романтике; полюбовался, дабы протрезветь и освободить желудок от лишнего этилового яда, звёздным небом через единственный пока в Форте большой иллюминатор в "диспетчерской девять", где, кстати, с десяток космачей разных степеней свободности обсуждали перспективы и необходимости (в таком порядке) открытия следующей Дистанции (представляете? они допились до новой Звёздной!); а потом, по обыкновению своему высоко загрустив, я понёс свою грусть к своему Шкабу; припасть к широкой груди любимого исповедника и шкипера представилось чрезвычайно уместным сложной душе вторпилы Аба.
Перемазанным флуоресцентной краской привидением, с невидимым (избежавшим "сардинок" по болезни) Хич-Хайком на буксире, я прошёл тёмными коридорами бубла-MEDIUM, отказался выпить крайнего с компанией беспечных пятнадцатилетних младых первой кладки, могущих разговаривать уже только шёпотом, но весело, жизнь им ещё казалась диковиной, нырнул в "улитку", долго ловил в невесомости горизонт и боролся с тошнотой, горизонт поборол, но проиграл тошноте, прибрал за собой, вышел в распределитель объёмов главный "ствола", на свету почистил комб Хайка, и полезли мы с Хайком по осевому тоннелю наверх. Я знал, где Шкаб, потому что знал, и всё.
Он там и оказался. Впрочем, найти его я смог бы и без алкогольных прозрений. Для обустройства "обитухи" "бублов" с переборок и перекрытий "ствола" поснимали почти поголовно фальшь-панели, и внутренности "ствола" просматривались необычайно широко в рабочий день, штатным образом осве-щённые - от кормовых тяжёлых переборок до танковых доньев в носу. Нынче свет в "стволе" погасили. Коридоры подсветили люминофорами, но основные пространства корпуса "А" бывшего титана "Сердечник" тонули во тьме. "Ствол" был безжизнен, но Шкаб (в числе исчезающе малого числа моих знакомых) любил невесомость. И я увидел сквозь решётки, вдали, в районе вертикальных выгородок бывшего отсека диспетчерской ЭТО, яркое белое пятно.