Юноша опустил винтовку. Сколько раз он охотился в тайге и горах, добывая еду и
шкуры, и никогда об этом не думал. То было простым, не придуманным законом, как
дуновение ветра, как снег, как солнечное тепло. Сейчас впервые он почувствовал жестокую
правду.
Лось приближался. Стучали копыта по камням, усилился. треск сучьев и давних,
поваленных ветрами, отживших деревьев. Несколько раз маячила бурая, вспотевшая шерсть
зверя, раскрытая пасть, тяжелая кость рогов. Сохатый порывисто и сильно дышал, брызги
пены покрывали широкую грудь. Он двигался напрямик, как раз к тому месту, где находился
Павел. И юноша выстрелил. Это было скорее движение страха, невольная необходимость
самозащиты.
Зверь дрогнул, остановился, вскинув высоко рога, бросился вперед и неожиданно рухнул
на правый бок. Качнулись кусты, обрывки лиан, хрустнула и повалилась молодая лиственница.
Видно стало, как часто-часто двигались огромные мохнатые ноги. Потом они выпрямились.
Сохатый был убит наповал. Пуля попала ему в горло. Забыв о своих размышлениях, Павел
радовался как ребенок. Убить лося с первого выстрела это было неслыханной удачей, тем
более летом, когда зверь особенно осторожен. Павел принялся разделывать тушу, уже ни о
чем не думая. В нем сказалась кровь не одного поколения охотников. Такова участь многих
движений сердца...
Снимая шкуру, Павел наткнулся на след огнестрельной пули в шее лося. Пуля оказалась
необычной. Большой круглый гранат, темный, как сгусток крови. Юноша знал, что некоторые
племена собирали в горах драгоценные камни, используя их вместо свинца. Чаще всего этим
занимался народ Коннан племя людоедов, обитавших по склонам Чилькутского перевала.
Встречи с ними избегали даже индейцы.
Звук выстрела разбудил молчавшие утесы и скалы, откликнулся в хаосе гор. Невольно
Павел оглянулся. Люди Коннан могли быть здесь, рядом. Случалось, что дикари преследовали
раненого зверя не один день, шли за ним сотни миль.
Но кругом опять было тихо, уползал последний туман. Солнечный луч проник в ущелье,
осветил две дряхлые сосны на самом краю обрыва, сверкавший горный поток. Наступило
утро.
Лещинский находился возле пристани, когда прибежавший караульщик сообщил о
возвращении Павла. Помощник правителя выронил подзорную трубу в подражание
Баранову он часто разглядывал залив,нагнулся поднять ее и неожиданно почувствовал,
как похолодели руки, заколыхались перед глазами пятна островов. Подступила давняя болезнь
припадок, испариной покрылись лоб, узкая костистая грудь.
Невероятным усилием он поборол приступ, подхватил трубу, набожно приложил пальцы
к круглой суконной шапке, обшитой светлым шнурком.