Оркестр был неожиданностью для большинства. Мальчики разучивали марш и песню в
одной из горниц большого дома, н мало кто мог догадаться о приготовлениях. Сквозь толстые
стены звуки не проникали. Баранов присутствовал на всех репетициях, подходил к каждому
из молодых музыкантов, вслушивался, заставлял протрубить гамму, строго следил, чтобы
никто не фальшивил. Он во всем требовал тщательности исполнения.
Промышленные задвигали скамейками, поднялись с мест. Нанкок уронил трубку, два
других князька шарахнулись к двери. Только когда первое изумление прошло, а мальчики
продолжали играть, довольная улыбка появилась на всех лицах. Баранов с почетом принимал
гостей. Даже офицеры с корабля, стоявшие обособленной группой, невольно переглянулись.
Мичман Рагозин перестал критиковать присутствующих, на минуту умолк.
Америка! сказал он затем, подмигивая гардемарину и доктору.Контрданс,
пожалуй, начнут.
Офицеры фрегата явились на бал почти в полном составе. После случая в церкви флотские
с большим любопытством приняли приглашение правителя, тем более что капитан-лейтенант
не мог простить купцу полученного афронта и сам не пошел. Офицеры ходили по комнатам,
разглядывали дом, шкафы с книгами, картины, вежливо извинились перед Серафимой,
когда та решительно загородила дверь в свою горенку, отвечали на поклоны. Старший офицер,
высокий сухощавый моряк, заменивший на балу командира корабля, был слишком строг и
прямолинеен. Он, как и большинство офицеров фрегата, не разделял пренебрежительного
отношения к колонистам, к Баранову.
Зато мичман Рагозин держал себя вызывающе. Правда, за спиной остальных. Каждую
минуту мичман подносил лорнет к своим темным продолговатым глазам, разглядывая в
упор всех, кто ему встречался, делал замечания, принудил хлебнуть кипящего пунша Луку.
Пять тысяч крестьянских душ да с полсотни имений приучили не церемониться.
Больше всего его злило спокойное, властное поведение правителя. Еще днем, сейчас
же по приходе судна, мичману захотелось «осадить» Баранова, о котором ходило столько
легенд, дать почувствовать свое превосходство дворянина и офицера линейного корабля. Он
тогда же подошел к правителю, распоряжавшемуся на пристани, вскинул к переносице
лорнет, небрежно козырнул.
Российского флота мичман Рагозин и вахтенный командир корабля,сказал он,
разглядывая Баранова через стекла почти в упор.Потрудитесь, господин купец, не мешать
моим матросам.
Правитель некоторое время молча из-под широкого лба смотрел на Рагозина, затем
расправил полу кафтана, поднял голову.