Российской державы коллежский советник и командир всех российских колоний,
тихо и внятно произнес он.Потрудитесь соблюдать артикул, господин мичман.
И, отвернувшись, продолжал наблюдать за разгрузкой байдар.
Мичман никому не сказал об этой короткой стычке, зато возненавидел Баранова по-
настоящему. Весь день он искал случая отомстить, унизить правителя, всячески поиздеваться
над ним, но сделать этого не мог. Баранов не замечал офицера. Не замечал и его дерзких
выходок, насмешливого, оскорбительного тона. Словно мичмана не существовало.
Рагозин начинал нервничать, злиться, грубо оборвал доктора Круля, смеялся натужнее
и громче. Все оставалось по-прежнему. Зверобои и промышленные сторонились флотских.
Баранов был здесь первым и почитаемым, офицеры чужими людьми.
И вот наконец повод нашелся. Заметив, с каким особым вниманием принял Баранов
своих гостей, услышав шутки и смех, вызванные костюмом девушки, а затем звуки оркестра,
мичман от радостного возбуждения даже вспотел. Теперь он посмеется...
Он торопливо оглянулся и, заметив, что офицеры задержались в смежной горнице,
возбужденно подмигнул другу-лекарю и бодрым, упругим шагом пересек середину зала.
Невысокий, затянутый во фрак-мундир зеленого дорогого кастора, сияя пуговицами, шитьем
воротника, золотом эполет, мичман стремительно и ловко направился прямо к Наташе.
Не имею чести быть вам представленным, сударыня...начал он, шаркая толстыми,
мясистыми ногами и почти в упор наводя лорнет.Мичман императорского флота Рагозин...
Разрешите пригласить на контрданс? Сей танец, надеюсь, вы изучали?
Он говорил нарочито громко, на весь зал. Оркестр как раз умолк, и каждое слово было
отчетливо слышно. Гости затихли, невиданная сцена поразила их, и они с любопытством
обернулись к камину.
Наташа недоуменно подняла брови. Она плохо разбиралась в происходившем и молча
смотрела на сверкающего русского, бесцеремонно и насмешливо разглядывающего ее через
свои стекла. Потом беспокойно обернулась к Баранову. Внутреннее чутье подсказало ей, что
происходило что-то неладное.
Подзадоренный смехом лекаря и гардемарина, своих неразлучных приятелей, Рагозин
еще раз поклонился, снова обратился к Наташе.
Наташа ничего не понимала. Смущенная, красная, стояла она перед мичманом, неловко
теребя карманы своего первого платья. А доктор и гардемарин смеялись уже открыто, поняв
маневр товарища.
Понял и Баранов. Отведя руку из-за спины, он положил ее на плечо Наташи, медленно
отстранил девушку. Движения правителя были размеренны, спокойны. Лишь по опущенным
векам можно было догадаться о степени гнева, готового вырваться наружу. Однако все
дальнейшее произошло по-иному. Не успел Рагозин, невольно отступивщий назад, снова
поднять стекла к лицу Наташи, лорнет вдруг вылетел у него из рук и, сверкнув осколками,
разбился о решетку камина.