Многие из присутствующих ждали приглашения на сегодняшний вечер как особой
чести и держались принужденно и неуклюже в своей неудобной парадной одежде. Больше
сидели под стенами, выложив на колени красные, огрубелые руки, молчали.
Говорил много один лишь Ананий. Монах покойно расположился рядом с правителем
в единственном кресле, рассуждая о войне на континенте. Наполеоне, будоражившем Европу,
о роли России в мировой политике. Он держался просто, как равный, с правителем.
Государь император во многом на нас полагается. Новое отечество наше в мире со
своими соседями жить должно...говорил он, больше обращаясь к звероловам.
Собеседников у него пока не находилось.
Кулик и Наташа вошли последними. Яркий огонь камина, свечи в медных шандалах,
зажженные по углам, шкаф с книгами, золотые рамы картин, статуи еще сильнее поразили
девушку, чем обстановка церкви. Такое великолепие среди пустынных гор и леса казалось
вымыслом, окончательно сбивало с толку. И вместе с тем волновало, словно в ожидании
чего-то большого, загадочного.
Однако девушка скрыла свое изумление. Прямая, сосредоточенная, с приподнятыми
слегка бровями, вошла она за отцом в освещенный зал. Гости расположились у стен, и вновь
пришедшие сразу обратили на себя общее внимание. Все взгляды перекинулись на Кулика и
Наташу, остановившихся посреди комнаты. Затем в кучке женщин, сидевших отдельно в
углу, тихонько зашушукались, кто-то фыркнул. Ухмыльнулись и некоторые из китобоев,
недавно прибывшие с материка. Самодельное платье Наташи, похожее на длиннющий мешок,
с карманами алого бархата, вызывало этот смех.
Но отец и дочь не заметили внезапной веселости. Навстречу им, бесшумно ступая
подошвами мягких сапог, шел сам правитель. Низенький, широкий в плечах, подняв голову,
приблизился он к запоздавшим, радушно протянул обоим руки, повел к очагу. Он не сказал
ни слова, но в зале перестали смеяться, завистливо притихли женщины. Потом Баранов
хлопнул в ладоши, и сразу же в соседней комнате заиграл оркестр.
Мальчики-креолы, те, что пели в церкви, обучались и музыке. Трубы и два кларнета
были куплены у английского шкипера, заходившего в Ново-Архангельск. Тогда же приобрел
Баранов большой глобус, карту земного шара, грифельную доску. Здание школы еще
достраивалось, но хозяин колоний приказал набирать учеников.
Отцы пусть церковному наставляют, а мне потребно образование умов,ответил он
коротко на тайный намек Лещинского по поводу могущих возникнуть осложнений с
архимандритом.
Баранов уже знал о доносе Анания, но никому не обмолвился ни звуком. Даже не
сказал Павлу. Будто все шло тихо и гладко. Лишь оставшись один, ночью записал у себя и
дневнике: «Спокойствие колоний будет зависеть от того влияния, кое успеет приобресть
главный правитель. Особливо от его уменья, и, в случае надобности, с твердостью, а паче с
благоразумной осторожностью поддерживать свои требования и права...» Баранов знал и о
попытке миссионера созвать индейцев в крепость без разрешения правителя. Он тоже ничего
не сказал, по сегодняшним указом открыть ворота подтверждал еще раз, что только он
может здесь отдавать команду. Даже если она рискованна.