По возвращении Баранов главным своим помощником по-прежнему оставил Кускова,
Лещинскому поручил лов трески и сельди и заготовку дров.
Провиантским комиссионером будешь,шутливо сказал он разочарованному
авантюристу. На тебя вся надежа.
Один Павел не получил точного назначения, но правитель брал его с собой повсюду,
советовался с ним, доверял самые неожиданные дела, словно испытывая будущего своего
преемника! Так, по крайней мере, он думал и так хотел. Уход крестника с совещания
огорчил Баранова. Он ничего не сказал Павлу, сразу же отпустил Кускова и долго один
ходил по залу. Потом позвал Луку и вместе с ним до конца дня копался на грядах за домом,
где в наносной земле были посажены пробные картофель и репа. Bce было его заботой.
...Круль наконец оторвался от карты, несколько раз передвинул очки, пробежался до
окна и обратно, затем, не останавливаясь, повернул к правителю. Забытая нитка болталась
у него на ухе.
Кураж! С нами богг!.. Если вы будет дават один судно, мы будет сделат там целый
город.
Он снял очки, пучеглазый и маленький, уселся против Баранова, хлопнул себя по
коленям.
Вот. Бути верни мои слова. Я ест Иохим Круль, поданный нашего великого государа.
Затем, понизив голос до шепота, выставив перед самым носом длинный, грязноватый
палец, лекарь сказал таинственно и хитро:
Вы не знайт вся ситуаций. Европейский континент ест опасност новы революция.
Государ уступает на Ближни Восток, англичане смотрит через пальц на Дальни... Мы будем
верни сосед.
Баранов молчал. Не для политики и кабинетов трудился, думал, мечтал. Народу и России,
истинному отечеству искал доли...
Он не успел ответить. В горницу вошел Кусков. Не снимая шапки, то застегивая, то
расстегивая пуговицу кафтана, Иван Александрович остановился у самого входа.
Александр Андреевич,сказал он тяжело и медленно.Там фрегатный мичман, тот
самый, бесчинствами занимается. И приятели с ним... Будошника с палисада скинули«на
караул» не взял. Двух колошских баб прихватили, ключи от рому у Серафимы вырвали.
Кладовку открыли...
Кусков передохнул, не в силах справиться с накопившимся возмущением. Круль забыл
о беседе, с любопытством привстал, глядя снизу вверх на взбудораженного великана. Потом
обернулся к Баранову.
Правитель продолжал молча сидеть у камина. Уже не один день стоял корабль в гавани,
но командир держал себя так, словно прибыл в иноземный порт. Никто не являлся за
распоряжениями, корабль до сих пор полностью не разгрузили. Капитан-лейтенант не желал
подчиняться гражданскому чину, да еще купцу... Рагозинская братия совсем перестала
стесняться, особенно после того, как командир фрегата отменил приказ об аресте мичмана
и поссорился со своим помощником.