Отвернувшись к заливу, Павел стоял у мачты. Он не смотрел на гребцов, не видел
тонувшего индейца... Это было жестокое испытание. Мальчиком он узнал борьбу и смерть,
видел, как убивали индейцы русских и русские индейцев, знал, что это была война, что так
было и будет и что враги это свирепые колоши. Он никогда не думал о том, что сам
наполовину индеец, и никто об этом ему не напоминал ни у Баранова, ни в Санкт-
Петербурге, ни в Кронштадте,хотя в бумагах и стояло слово «креол»; товарищи по классам,
а позже знакомые в столичных домах были к нему внимательны и добры. Русские всегда
были великодушными, и он гордился своей новой родиной. За эти годы он вырос, многое
узнал и осмыслил и ехал сюда полный великих надежд и планов...
Павел был глубоко потрясен. Он глядел на дальние острова, на просторную водяную
пустыню, слышал тихие неторопливые шаги приемного отца. На сером, обескровленном
лице юноши выступили росинки пота.
Индеец больше не показался. По тихой, быстро темневшей воде удалялась байдара, у
самого борта корабля качалось всплывшее голубиное крыло. Потом наступила ночь.
Котлеан не приехал. Перед рассветом колоши напали на отряд Кускова, убили трех
алеутов, изрубили несколько байдар. Иван Александрович преследовал индейцев до самой
крепости, и его лазутчики, взобравшись на деревья, видели за стенами форта большое
оживление.
Сот шесть народу,закончил Кусков свой немногословный доклад.
Покинув каюту, он с облегчением выпрямился. Потолки были низкие, и стоять
приходилось согнувшись.
Баранов поднялся, оперся рукой о столик. В сумеречном свете каюты лицо правителя
казалось нездоровым, бледным. Он совсем не спал, всю ночь просидел на койке, не закрывая
глаз. После вчерашнего случая с парламентером Лисянский заперся у себя в каюте. Павел
куда-то скрылся. Только монах Гедеон ерошил свои жесткие усы и глядел в упор глубоко
сидящими сверкающими глазами. Испуг у миссионера прошел, но он словно чего-то ждал.
Иди,сказал наконец Баранов помощнику.Приводи своих людей под кекур. Заложу
там новую крепость...
Весь день с кораблей перевозили запасные пушки, устанавливали их на кекуре.
Шестидесяти саженей в окружности, семидесяти футов высоты достигал этот островок из
крепкого слитного камня.
По лесу, примыкающему к берегу, время от времени «Нева» била картечью. Где-то
вдали горел сухостой. Сизое марево тянулось к горам, металось воронье. Лес стоял глухой,
настороженный, бесшумно валились срезанные осколками ветки.
К вечеру на укрепленной посреди камня высокой мачте трепыхнул и заполоскал на
ветру трехцветный флаг. Пять залпов с кораблей, пять с верков новой крепости приветствовали
символ Российской державы.