Правитель отложил в сторону подзорную трубу. И без увеличительных стекол он разглядел,
что между приближающимися индейцами Котлеана не было. Вождь тлинкитов никогда не
расставался с красным суконным плащом, присланным когда-то в подарок Барановым;
кроме того, белое орлиное перо всегда украшало его волосы. Сидевшие в лодке не имели
никаких знаков отличия. Темные одежды, спущенные до пояса, связки амулетов на груди.
Обличье мирных охотников. Лишь грубо разрисованные деревянные маски чудовищ, висевшие
сбоку на ремне, напоминали о том, что в любую минуту парламентеры могут стать воинами.
Маленькая байдара шла прямо к «Неве». Столпившиеся у борта отчетливо различали
гребцов и рулевого, державшего в руке древко с флагом. Сверху, над белым лоскутом, было
прикреплено крыло дикого голубязнак мира.
Не доезжая до шлюпа, лодка остановилась. Сидевший на корме встал, откинул назад
одеяло, выпрямился, поднял над головой флажок. Несколько секунд индеец стоял так,
лицом к кораблю, тихонько раскачиваясь, высокий, худощавый... Затем вдруг что-то резко,
гортанно крикнул и, повернувшись, во всю длину упал плашмя на воду.
Шлюпку!скомандовал Лисянский.Живее!
Торопливо подойдя к Баранову, он громко заметил:
Теперь посланец не имеет дозволения плыть. Ждать будет. Если не подберем в свою
лодку, должен тонуть. Обычай сей видел.
Вместо ответа правитель подошел к матросам, ловко и быстро орудовавшим возле
шлюпбалок, взялся короткой, пухлой рукой за тали, снова накинул петлю на крюк. Шлюпка
качнулась и повисла. От неожиданности все притихли.
Над водой показалась голова посланца, лоснились прилипшие волосы... Потом опять
скрылась.
Господин Баранов!опомнился наконец Лисянский.
Но правитель ступил на самый край борта и, словно ничего не случилось, спокойно и
властно сказал по-индейски сидевшим в лодке гребцам:
ЯБаранов. Котлеан нарушил закон. Он хитрый и коварный вождь. Он посылает на
смерть лучших своих воинов. Он подружился с белым разбойником и выполняет его волю.
Пусть приезжает сам дать справедливый ответ. Посланных им я не приму.
Голова индейца показалась еще раз. Открыв рот, мутными глазами он глядел на корабль,
на висевшую почти над водой шлюпку. Плечи и руки его не шевелились, ни единого слова
не сорвалось с посиневших губ... Воин твердо выполнял обычай.
Матросы отступили к юту. Лисянский нервно подался вперед, но, встретив взгляд светлых,
казалось, ничего не видящих глаз правителя, остался на месте.
Баранов перекрестился, медленно, чуть горбясь, приблизился к бледному,
ошеломленному Гедеону, поцеловал блестевший на его груди крест...