Баранов хотел нахмуриться и не смог. Вспомнил все россказни о хитром старичке, о его
трусости, вошедшей в поговорку между промышленными. Да и, кроме того, во вчерашнем
не он один виноват. Никто не ожидал вероломной выходки с пленными. Все же правитель не
хотел, чтобы князек догадался о его подлинных мыслях.
Ты пошто тыл показал?спросил он строго.Пошто бежал от крепости?
Нанкок качнул головой, потрогал медаль.
Виноват, Александра Андреевич,вздохнул он сокрушенно.Вперед бежать не могу.
Ноги плохо слушаются. Не бегут вперед. Совсем не могут.
Баранов не выдержал и засмеялся. Смех был так необычен и неожидан, что князек
обомлел.
Знаю,сказал правитель уже хмуро.Вперед бежать ты не можешь. Тогда не бегай
назад... Буде случится в другой разповешу.Затем торопливо ушел в палатку.
После полудня корабли снова начали обстрел крепости. Кроме «Ермака» и «Ростислава»,
Лисянский подвел к берегу еще два других маленьких судна. Весь огонь тяжелой артиллерии
был сосредоточен теперь по лобовому фасаду блокгауза. Качки почти не ощущалось, корабли
вели точную пристрелку.
Атакующие по-прежнему разделились на три отряда. Вместо Баранова штурм возглавлял
Кусков, а тыловыми партиями командовали Павел и старый зверобой Афонин. Нанкока
Баранов оставил стеречь байдары.
В отряде Павла было человек двадцать русских и до сотни алеутов. Многие помнили его
еще мальчишкой, и, случись назначение до вчерашнего дня, промышленные наверняка бы
забушевали. Старые, обстрелянные авантюристы, сподвижники Шелехова, они боялись
только Баранова. Но после ночного боя, когда Павел бесстрашно подтащил к крепости
пушки и один бросился на помощь правителю, бородачи молчали. Лишь приземистый,
рыжий, с клочком бороды, задранным вверх. Лука Путаница ехидно выставил ему зад в
ответ на команду построиться. Лука рассчитывал на веселую забаву. Однако никто не засмеялся,
а стоявший рядом зверолов, с повязанной тряпками шеей, стукнул его носком сапога в
выпяченный костлявый зад так, что Путаница обхватил дерево.
Павел расположил отряд в лесу на берегу речки, ждал общего сигнала к наступлению.
Теперь штурмовать решили днем, как только морская артиллерия пробьет первую брешь.
Павел захватил с собой китовую кишку, начиненную порохом, чтобы взорвать ворота.
Такую же петарду получил от Баранова и Афонин.
В лесу было сыро и сумрачно. Мохом обросли огромные ели, камни, поваленные лесины,
давняя, отжившая гниль. Люди лежали мокрые, злые, никто не разговаривал даже шепотом.
Неумолчно бурлила река, со стороны крепости не слышалось ни единого звука. Только
горное эхо подхватывало удары корабельных пушек.