Весь пыл у Павла давно прошел. Боевое возбуждение, увлечение штурмом сменилось
тяжелым, тоскливым чувством. Возвращение было слишком жестоким. Многие годы он
жадно ждал, изо дня в день. Считал склянки...
От холодной слякоти, в которой лежал, он совсем окоченел, мучил кашель. А главное,
удручало настороженное отношение зверобоев. Может быть, ему не доверяют?.. Неловко
повернувшись, Павел уронил мушкет, рассыпал порох. Угрюмые лица раздраженно следили
за его напрасными усилиями продуть затравку. Он покраснел, стал на колени, шляпой
вытер с приклада грязь, с силой встряхнул ружье. Курок соскочил, лязгнул кремень. Гулкий
выстрел прокатился по реке.
И сразу же над лесом зашипела красная ракета, словно Кусков ждал этого выстрела.
Потом отозвался третий отряд Афонина. Пальба из орудий стихла. Пока озадаченный
Павел опомнился, звероловы, не дожидаясь команды, поднялись в наступление. Увязая в
болоте, навалах, ломая сучья, ругаясь, обгоняя друг друга, люди кинулись на приступ. С
криком и диким визгом бежали за ними алеуты. Порыв был настолько стремительным, что
Павел догнал свой отряд только у самых стен. Он так и бежал без шляпы, с разряженным
мушкетом.
Но блокгауз брать приступом не пришлось. Когда атакующие приблизились к крепости,
они увидели, что ворота открыты, на стенах и в проломах не было ни души. Огромная стая
воронов, жирных, крикливых, кружилась над фортом. В крепости было пусто.
Индейцы ушли еще ночью, увели пленных, унесли убитых и раненых. Лишь в дальнем
углу блокгауза валялись пять трупов грудных детей и с десяток задушенных собак. По приказу
Робертса и Котлеана тлинкиты убили собак и детей, чтобы не выдали тайного бегства.
В тот же вечер Баранов сжег крепость.
Он шел по местам, где завершил свою зрелость. Годы битв, лишений, труда, надежд...
Каждая пядь земли, камень и мох кровь и пот во славу империи, далекой родной России.
Корабли ушли. На одном из них отбыл Резанов, образованный и деятельный проспектор,
целый год проведший на островах. Он многим помог Баранову. Привез из Калифорнии хлеб,
одобрил планы, обещал заступничество и помощь Санкт-Петербурга. Обещал помочь и
капитан-лейтенант Лисянский, тоже отплывший на «Неве» в Россию... Неважно, что жизнь
кончалась,было признание, был Павел, были впереди еще долгие, трудные дни...
Дул ветер. Непрерывные дожди прекратились, стало сухо. Изредка появлялись плавучие
льдины, оборвавшиеся со Скалистых гор. Течение заносило льды в бухту. Оголились кусты.
Лес стоял темный, нетронутый, шумели и гнулись вершины, а внизу был покой и давняя
нерушимая тишина. Лишь за кекуром стучали топоры, слышался треск падавших деревьев.
Рубили палисады, из гладких двадцатисаженных бревен строили крепостную стену. На макушке
утеса желтели венцы нового дома правителя. Кончался 1806 год...