Баранов шел медленно, обходя вросшие в землю скалы, переступая трухлявые стволы.
Часто он останавливался, глядел вверх, но сквозь переплеты ветвей не было видно просвета.
Только у небольшого ключа, бурлившего на камнях, стало светлее, мерцала над лесом
вершина гор. Узкая поляна с порыжевшей травой и хилыми лиственницами окружала ручей.
Из ключа поднимался пар. Здесь находился, как и много лет назад, горячий источник.
За ним лежало озеро. Сюда не достигали звуки строившегося форта, было покойно и глухо,
бормотал ручей. Высоко вверху шелестели ветви.
Баранов присел на камень, горстью зачерпнул воды из горячего ключа, напился, на
минуту опустил тяжелые веки. Однотонный шум леса, плеск ручья, благотворная тишина...
Внезапно правитель вздрогнул, открыл глаза. Прямо против него, за кустом кедровника,
стоял индеец. Он был до пояса голый, грубо размалеван желтой краской. Яркая маска,
вырезанная из сердцевины тополя, укрывала лицо, жесткие волосы были связаны на макушке
ремнем. Индеец был из враждебного племени колошей и вышел на боевую тропу. Это Баранов
узнал по татуировке.
Прежде чем Баранов успел что-либо предпринять, над плечом у него пропела стрела и,
звякнув железным наконечником, подскочив, упала на камни. В тот же миг индеец снова
натянул тетиву лука.
Правитель не испугался. Под рубашкой он всегда носил кольчугу и решил теперь
использовать свое преимущество перед нападающим. Пусть индейцы убедятся в его
неуязвимости. Это будет для них лишним уроком.
Напрягая мускулы, чуть согнувшись, он поднялся с камня и, не дожидаясь, пока воин
пустит вторую стрелу, снял с перевязи руку, распахнул полы кафтана.
Стреляй,сказал он спокойно.Твои стрелы меня не убьют.
Но внутренне он напряженно ждал. Кольчугу на таком близком расстоянии еще не
приходилось испытывать ни разу.
Вдруг индеец что-то крикнул, отпустил тетиву. Удар был настолько силен, что Баранов
качнулся, но сразу же облегченно вздохнул, выпрямился и с усмешкой глядел на тлинкита.
Стрела ударила по металлу и, обессиленная, упала в траву.
Потрясенный воин сорвал маску. Выражение страха исказило его резкие, суровые черты.
Но он растерялся только на одну минуту. В следующее мгновение индеец быстро нагнулся и
поднял лежавшее у его ног ружье.
Теперь Баранов перестал смеяться. Броня защищала от стрел, но пули ее пробивали.
Однако он не отступил. Щеки его побелели. Сгорбившись, придерживая больную руку,
глядел он большими светлыми глазами в упор на противника. Словно хотел победить взглядом.
Много раз он видел смерть в лицо, но никогда не была она так близко.