Павел понял и медленно разжал пальцы. Это ревели буруны. «Ростислав» несло на
берег; скалы, как видно, находились совсем близко.
Несколько секунд юноша стоял не двигаясь. Ничто не могло спасти обреченное судно.
Не было парусов, погас огонь, кругом бушующий, осатаневший мрак... Однако воля к
жизни брала свое. Обхватив руками румпель, Павел долго, мучительно работал. В памяти
держались деления компаса, румбы. Ему казалось, что еще можно оторваться от скал.
Осунувшийся, в одном обледенелом кафтанепарку давно сорвала волна,задыхаясь, то
вскакивая, то припадая грудью к мокрому румпелю, помогая ногами, командир «Ростислава»
пытался бороться.
Гул становился неотвратимым. Судно неслось в середину бурунов, сверкнул в темноте
среди белой пены голый утес. Удары кормой и днищем, а потом рев стал стихать, бот
закачался на короткой волне, черкнуло о подводные камни. Ветер внезапно прекратился,
исчезли водяные горы, крупная зыбь сменила разбушевавшийся океан. «Ростислав» очутился
в бухте.
Павел все еще продолжал сжимать румпель. Случившееся медленно проникало в сознание.
И только когда Лещинский, оторвавший крышку люка, бросился к якорям, юноша очнулся.
Негнущимися пальцами, зубами распутал он узлы веревки, которой был привязан, ползком
добрался к помощнику. Вдвоем они отдали якорь.
Но канат оказался неукрепленным, только один раз был обернут вокруг брашпиля.
Трос высучивался с необычайной скоростью. Стуча зубами, как в лихорадке, Павел сунул
свой кафтан под ворот, Лещинский бросил шинель. Не помогло. Судно продолжало нестись
к берегу... Лишь вторым якорем удалось закрепиться.
Когда наконец разогнули спины, Павел протянул руку Лещинскому.
Вы...сказал он взволнованно,я буду звать вас Федор Михайлович... А меня зовите
Павлом. Я весьма повинен...Он замолчал, вытер разорванным подолом рубашки лицо.
Лещинский ничего не ответил, торопливо и крепко двумя пальцами пожал его холодные,
распухшие пальцы. Затем уверенно прикрикнул на матросов, уже возившихся с запасным
якорем.
Павел совсем промерз. Только теперь почувствовал, что весь дрожит. Подняв кафтан, он
заторопился в каюту переодеться, но вдруг остановился на мостике, вскрикнул. Лещинский
и матросы подняли головы.
Гляди! шепнул Павел, указывая на правый борт.
Далеко в темноте, то появляясь, то пропадая, мерцал небольшой огонек. Это был
бортовой фонарь шхуны. Корсар, как видно, хорошо знал бухту и спокойно пережидал
здесь бурю.
Осторожно, чтобы не скрипнуть досками узкого трапа, Лещинский поднялся по
лестнице, сдвинул крышку люка, осмотрелся. Бот раскачивался и скрипел, била в борт
волна, кругом темно и пусто. Лишь по-прежнему в ночном мраке золотилась колеблющаяся
световая точка. Помощник шкипера выбрался на палубу, тихонько опустил крышку. При
движении плащ у него распахнулся, на секунду блеснул оранжевый глазок фонаря.