Однако правитель никому не сказал о своих заботах. Да и поделиться все равно не с кем.
Павла нет... Согнувшись, он двинулся дальше, тщательно прощупывая рыхлый настил.
Вечером Баранов устроил пирушку.
В зале большого дома были поставлены столы. Серафима накрыла их ручниками; на
главный стол, за которым должен сидеть правитель, выставила фарфоровую посуду подарок
Лисянского. Две индейские женщины молодые жены промышленных помогали жарить
и фаршировать кореньями крупную отборную рыбу, убирать комнату.
Индианки изумленно разглядывали невиданные предметы: книги, органчик, картины.
Приметив голую мраморную нимфу в углу, они осторожно потрогали ее пальцами, потом,
скинув с себя одежды, внимательно и с удивлением ощупали одна другую. Каменная женщина
была совсем такая же, только светлая и очень маленькая.
Вы чо разделись, срамницы! прикрикнул на них Лука, втаскивая вязанку еловых
сучьев.
На время праздника он получил разрешение Серафимы находиться в доме. Лука ножом
подрезал бороду, надел плисовые штаны и гороховый, тонкого сукна сюртук. Одеяние было
великовато, топорщилось на спине, воротник закрывал уши, но Путаница весьма гордился
и важничал.
Торжество его продолжалось недолго. Все гости пришли в сюртуках, а один зверолов
даже в зеленом фраке, напяленном поверх куртки из птичьего пуха. На складах компании не
было соли и хлеба, зато вдосталь городской одежды. Промышленные брали ее в счет заработка,
больше купить было нечего.
Неуклюжие, с загорелыми обросшими лицами, в непривычном стеснительном одеянии,
гости расселись на стульях вдоль стен, молчали. Многие пришли сюда в первый раз, и
золотые рамы картин, корешки книг, статуи подавляли их своим великолепием.
Только Лещинский чувствовал себя свободно. В черном коротком сюртуке, белой рубашке,
гладко причесанный, он ходил от стола к камину, разглядывал книги, выровнял косо
висевшую картину, смахнул пыль с клавишей фисгармонии. Поправил на плечах Серафимы,
вздрогнувшей от его прикосновения, легкий платок. Изредка, словно о чем-то
глубокомысленно задумывался, морщил желтый, круглый, как большое яблоко, блестевший
лоб.
Из старой гвардии Баранова в крепости не осталось почти никого. Половина ушла с
Кусковым, часть утонула на «Ростиславе», некоторые раскиданы по островам. Два китолова
да седой одноухий зверобой вот и все, кто не расставался с Барановым целых двенадцать
лет. Остальных правитель уже собрал на Уналашке, Кадьяке. Старики ив носили сюртуков. В
меховых затасканных куртках, в шапках синели они возле камина. Зверобой держал между
коленями свое ружье.