Не снимая шапок, они уселись и за стол. Правитель сам наливал им пунш, подкладывал
рыбу. Сейчас он не казался таким угрюмым. Лысый, начисто выбритый, в темном простом
кафтане, он был добродушным хозяином.
Когда ром наконец развязал языки и в зале потихоньку загалдели, Баранов встал,
подошел к органчику, взял несколько тягучих низких аккордов. Сразу стало тихо. Большинство
из сидевших в комнате никогда не слышало музыки. Промышленный в зеленом фраке
расплескал пунш на колено соседа и даже не заметил этого. Повернувшись в сторону
органчика, все изумленно слушали. Лишь старики сидели неподвижно. Потом вдруг одноухий
зверобой, опираясь на ружье, закрыв глаза, высоко, как причитание, затянул песню.
Долго спустя много лет вспоминали промышленные тот вечер в доме правителя.
Далекую Россию напоминала песня, молодые годы, поля и перелески, деревушки, имена
которых забыты навсегда. Скитания...
Стоя на пороге, Серафима плотно сжимала побелевшие строгие губы, соленая слеза
упала с ресниц. Притих даже Лещинский, все время пытавшийся сказать речь. Взгрустнул и
Лука, хотя Серафима посадила его вместе с почетными и ром был еще не выпит... Гедеон на
пирушку не явился. Он где-то бродил по лесу.
А на другой день произошло второе событие из Охотска прибыл корабль «Амур».
Компания прислала на нем полсотни алеутов, приказы и новые распоряжения.
«Амур» появился у входа в пролив рано утром. Туман скрывал острова, можно было
наскочить на банку, и штурман распорядился отдать якоря. Баранов сам поехал встречать
прибывших. На быстроходной байдаре приблизился он к кораблю, нетерпеливо поднялся
на шканцы. Долгожданная помощь наконец осуществилась. Почти год не было судна с
материка.
Штурмана правитель знал, плавал с ним на Лисьи острова. Сварливый старый бродяга
помнил каждую бухту в Беринговом море, пять раз тонул, два года прожил один на пустынном
острове.
Баранов обрадовался давнишнему другу, но радости своей не показал. Старик ехидный,
может съязвить и сконфузить правителя. Баранов поднялся по трапу, снял картуз,
перекрестился и только тогда подошел к штурману.
Свиделись, Петрович? сказал он, усмехнувшись, и протянул руку.
Против обыкновения, старик ничего не ответил, притронулся короткими пальцами к
руке Баранова, крикнул что-то матросу, возившемуся у вантов. Штурман еще с мостика
разглядел, как постарел и осунулся правитель, голова облысела, уцелевшие седые пряди
закрывали виски. Худой и сгорбившийся старикгрозный повелитель колонии. Штурман
заметил, как жадно обшарил глазами палубу, открытый люк пустого трюма Баранов и,
окончательно нахмурившись, отвернулся.