Мир был благодатной пустыней, простой и величественной... Стадо оленей, идущих
навстречу заре, светлые рыбы, тень от крыльев орла, сосны, растущие со дна ущелий,
длинные острые травы.
Когда случались дождливые дни, Наташа рассказывала индейские сказки о первой
жизни на земле. Втроем они сидели возле огня, старик чистил ружье, тщательно протирал
кованый граненый ствол длиною в человеческий рост. Павел, закрыв глаза, о чем-то думал.
«...Сестра Китх-Угин-Си, наскучив терпеть обиды от брата, решилась бежать. Ушла
далеко на морской берег. Из коры вековечной ели построила себе жилье...Наташа негромко,
певуче, чуть упирая на букву «о», передавала предание. Она сидела на полу возле очага,
палкой мешала угли. Свет отгоревших веток падал на ее худощавое лицо, маленькие
шевелившиеся губы...В ясный день вышла она на берег, увидела играющих на море китов
и, не ведая, кто таковые, начала кричать им, чтобы подошли ближе и дали ей корму,
потому что терпит голод. Киты ничего не сказали, скрылись в морской глубине. Только когда
стало темно и луна вылезла над самым высоким деревом, пришел к женщине сильный и
большой человек, воин. «Пошто одна сидишь здесь и пошто терпишь голод?» Сестра Китх-
Угин-Си заплакала, а потом поведала, что брат истребил ее детей, чтобы не размножались
люди, и она убежала из его жилья. Пришедший слушал ее хорошенько, а после послал
одного калги на лайду, велел принести маленький круглый камешек. Положил на огонь и
раскалившийся дал ей съесть. Когда она проглотила, воин сказал, что теперь она родит
сына, коего никто не убьет, и сам скрылся...»
Девушка добросовестно выговаривала все слова, не торопясь и не сбиваясь. Видно было,
что не раз повторяла сказку и что она ей нравилась.
Павел совсем окреп. Рана затянулась, правой рукой он уже мог держать ружье. Даже
кашлять стал меньше. С выздоровлением вернулось и беспокойство о форте, о Баранове, об
оставленных людях. Казалось, прошло много лет с тех пор, как он покинул крепость. Он
теперь часто уходил из хижины, возвращался поздно вечером. Наташа видела, как он бродил
по берегу моря вперед-назад, пробуя свои силы. Когда же он вырезал крепкую палку, обжег
ее конец в огне, девушка поняла, что Павел уйдет.
Она притихла. Больше не убирала хижины, не рассказывала сказок. Сразу с утра покидала
жилье, забиралась в гущину леса, навещала свои излюбленные места, но они потускнели,
не радовали. Какое-то недоумение было в ее взгляде, словно она чего-то ждала.
Кулик ушел в горы, в сторону индейских селений, чтобы забрать оставленное там в
прошлом году новое ружье. Он хотел дать его Павлу. Старика уже не было несколько дней.