"Потому что они знают его".
Пока Эдвина поворачивалась к ней лицом, Лили бросилась вперед и выхватила из камина кочергу.
– Это вы его провели сюда, – сказала она, пятясь и размахивая кочергой. – И все ему рассказали.
– О, мне не пришлось делать это. Он уже был здесь, на горе, и дожидался нас.
– Где он?
– Доминик появится, когда сам этого захочет.
– Черт бы вас побрал! – воскликнула Лили, еще крепче сжимая кочергу. – Где он прячется?
Она не сразу заметила атаку. Она слышала рычание и стук когтей по деревянному полу, но не успела оглянуться, и вот уже две черные молнии налетели на нее. От молниеносного удара девушка рухнула как подкошенная, выронила кочергу, и та глухо ударилась о пол. На руке у Лили тут же сомкнулись челюсти. Клыки вонзились в ее плоть, и она пронзительно вскрикнула.
– Балан, Баку! Фу! – Команду выкрикнула не Эдвина – кто-то другой. То был голос из кошмаров, которые преследовали Лили.
Псы отпустили девушку и попятились, оставив ее, ошеломленную, истекающую кровью, лежать на полу. Она попробовала встать, но ее левая рука обмякла и не слушалась: сухожилия были перекушены мощными челюстями. Лили со стоном перевалилась на бок и увидела залитый ее кровью пол. А за лужей крови – башмаки приближающегося к ней человека. Тяжело дыша и всхлипывая, она заставила себя сесть. Он остановился у камина и так и стоял на фоне яркого пламени, похожий на восставший из ада черный призрак, который взирал на нее сверху.
– У тебя почему-то это всегда здорово получалось, Лили, – проговорил он. – Приносить мне неприятности.
Девушка стала отползать назад, все дальше и дальше, но тут уткнулась спиной в стул – путь к отступлению был отрезан. Застыв как вкопанная, она уставилась на Доминика. На мужчину, в которого он превратился. Те же золотистые волосы, те же пронзительно-голубые глаза. Только он подрос, плечи стали шире, а некогда ангельское лицо заострилось и сделалось жестоким.
– Двенадцать лет назад, – продолжал он, – ты убила меня. И вот я собираюсь вернуть долг.
– Приглядывай за ней, – посоветовала Эдвина. – Уж больно она шустрая.
– А я что тебе говорил, мама?
Лили перевела взгляд на Эдвину, потом снова на Доминика. "Та же стать. Те же глаза".
Доминик заметил потрясенное выражение ее лица.
– К кому же еще было обратиться пятнадцатилетнему мальчишке, попавшему в беду? После того как он сумел-таки выбраться из тонущей машины и остался только в жалкой, промокшей насквозь одежонке? Вот и пришлось оставаться мертвым и невидимым, чтобы ты не натравила на меня полицию. У меня не было другого выхода. Вернее, был – один-единственный.