– На плане паучьего города?
– Да.
– Оно, то место, случайно не «крепостью» называлось? – спросил Доггинз с деланным равнодушием.
– Да. А ты откуда знаешь? Тот пожал плечами.
– Всякие слухи ходят. А ты, интересно, сумел бы описать, где примерно она расположена?
– Наверное, да. Она в квартале рабов. Они уже, по сути, вышли на окраину. Найл с любопытством заметил, что одна из красных башен как раз сейчас строится, а на недовершенных стенах с жужжанием роится сонмище золотистых насекомых.
– Что они такое делают? – спросил он.
– Строят.
– Строят насекомые? – не поверил Найл.
– Точно. Их тут называют клейковинными мушками.
Когда они поравнялись с усеченным конусом башни, жужжание сделалось просто оглушительным.
– Они строят ее для себя?! – с трудом перекрывая шум, прокричал Найл.
– Нет, нет! – Доггинз остановился, а за ним и кортеж из жен и детей. – Они живут в гнездах из склеенных меж собой листьев.
– Тогда как же вы заставляете их строить дома?
– Их специально дрессируют. Вот, смотри.
Доггинз сосредоточенно нахмурился, насупил брови и впился прищуренным взглядом в роящихся золотистых насекомых.
Секунду спустя они начали оседать на стены, через полминуты шум утих, а насекомые стали карабкаться друг другу на спину. Бисеринки пота проплавились на лице у Доггинза. Вот он надрывно перевел дух и расслабился; насекомые тотчас взвились в воздух. Похоже, Доггинз остался доволен собой.
– Как у тебя это вышло?
– Они приручены подчиняться мысленным командам. Желаешь сам попробовать?
Найл вперился в мушек и сосредоточил внимание.
Тотчас он осознал наличие каждого отдельного насекомого так четко, словно слился с ними воедино – они стали как пальцы на руках-ногах.
Ему было даже известно их точное количество: восемнадцать тысяч семьсот восемнадцать.
Но, мысленно уже почти собравшись скомандовать им осесть, он припомнил данное себе обещание не отпускать легкомысленных жестов и передумал.
– Что-то, боюсь, у меня не выходит. Доггинз улыбнулся сочувственно, однако от Найла не скрылось: доволен.
Когда двинулись дальше, до Найла вдруг дошло, что вживление в клейковидных мушек обнажило связь с потоком жизни, скрытно текущим сквозь мир.
Теперь его динамика и насыщенность ошеломляюще отличались от тех, что он чувствовал нынче поутру, когда стоял на площади среди рабов.
Тогда Найл сознавал нехитрую радость бытия.
Здесь, в городе жуков, он чувствовал, что находится действительно среди себе подобных; среди людей с такой же, как у него самого, способностью активно мыслить и управлять своей жизнью.
Было только одно различие: люди здесь не осознавали, что владеют этой силой.