Найл медленно пошел вокруг башни, пристально вглядываясь в ее поверхность, пытаясь обнаружить хоть какие-то признаки входа.
На безукоризненно белой матовой поверхности не было намека даже на трещину. А необычайное покалывание между тем не ослабевало, равно как и металлический не то привкус, не то запах.
– Что ты тут делаешь? – послышалось вдруг сзади.
Найл вздрогнул, словно просыпаясь. Обогнув башню, он чуть не столкнулся с Одиной.
– Я… Мы… Э-э-э… Гуляем, смотрим на башню.
– Ты что, не знаешь, что слугам к Белой башне подходить запрещено?
– Откуда?
– Так вот впредь знай. И кстати, незнание в этом городе оправданием не служит. Если такое повторится, будешь наказан.
– Прошу прощения.
Одина поглядела на него уже мягче:
– Так что вы здесь делаете, почему не на работе?
– Управитель Каззак сказал: до завтра можете отдыхать.
– Каззак? – В глазах женщины на мгновение мелькнуло замешательство. – А-а, новый управитель. Что ж, и он подчиняется закону, как и все мы. Праздность здесь считается нарушением закона.
– Нас везли посмотреть женский квартал и детскую. А женщина, сопровождавшая нас, пострадала от взрыва.
– Подождите здесь.
Оставив Найла дожидаться, Одина вернулась к женщинам, которые разглядывали воронку, что образовалась после взрыва. Какое-то время они с серьезным видом переговаривались. Несколько женщин с любопытством повели глазами на Найла, затем на Вайга и Сайрис. Через несколько минут служительница возвратилась:
– Я вас буду сопровождать. – Она подошла к Вайгу, который беседовал с Доггинзом, и резко хлопнула его по плечу: – Пойдем за мной.
Вайг, вздрогнув от неожиданности, подчинился, не рассуждая. Сайрис, поколебавшись, тоже шагнула вслед за сыном. Доггинз подмигнул ей с невеселой усмешкой.
– Слугам не разрешается разговаривать с рабами жуков, – укоризненно качая головой, сказала Одина Вайгу.
– Но почему?
– Потому что есть закон, – ответила та строго. – Мы все должны подчиняться закону. Кроме того, слугам не разрешается задавать вопросы.
– Прошу прощения.
Извинение Одину вроде бы смягчило. Она повелительно махнула возницам, устроившимся рядком на окаймляющей площадь невысокой стене. Все как один вскочили и замерли.
– В женский квартал нас!
Четверо мужчин подтянули повозку и, пока седоки влезали и рассаживались, стояли навытяжку.
Четверым в повозке места было явно маловато, и братьям пришлось тесно прижаться к Одине. Найлу непривычно было ощущать жаркое прикосновение женского тела, да и Одина залилась ярким румянцем, проступившим даже сквозь бронзовый загар.
С площади колесничие свернули в одну из боковых улиц. Где-то на огромной высоте, заслоняя солнце, терялись вершины зданий.