– Останешься здесь. Когда понадобится, позовут.
Комната была пустой, если не считать лежака да деревянного табурета.
– Спасибо, – произнесла Сайрис, едва шевеля побелевшими губами.
Она вошла внутрь, и стражница, громыхнув дверью, вогнала на место засов.
Через две двери отыскалась комнатушка и для Вайга. Женщина молча указала: входи.
Найла отвели в самый конец коридора. Дверь была уже открыта. Стражница жестом велела заходить.
– Мы узники? – спросил юноша.
– Рот будешь раскрывать, только когда о чем-то спросят.
Она отступила в сторону, словно боясь, что осквернит себя, прикоснувшись к грязному дикарю. Дверь гулко захлопнулась, лязгнул засов. Слышно было, как женщина удаляется, поскрипывая половицами.
В комнате царил полумрак, и прошло некоторое время, прежде чем Найл сумел разглядеть, что единственное ее убранство составляют несколько подушек, разбросанных по полу.
Пахло застоявшейся пылью и сыростью. Свет проникал через высоко расположенное окно, заросшее грязью.
Нагнувшись, Найл подобрал подушку.
Она оказалась подмокшей и покрытой плесенью. Юношей вдруг овладело необоримое желание рухнуть на пол и разрыдаться. С того самого момента, как он наткнулся на разбухший труп отца, его душу сжимало безутешное горе.
Теперь оно рвалось наружу – властно, яростно, неудержимо, однако гордость и достоинство заставляли Найла держать себя в руках, не давая расслабиться и сдаться. Опустившись в углу на подмокшую подушку, он уткнулся лбом в колени. Никогда еще не ощущал он себя таким одиноким и покинутым, как в эти минуты.
Неужели эти твари все-таки проведали, что это он виновен в гибели смертоносца? Но тогда это все, конец. Их казнят. Прилюдно. Всех троих. Но ведь мать и брат здесь совершенно не при чем. Их-то за что? Он убил эту тварь, он и ответит за все. Но разве будет его кто-нибудь слушать?
Но как могли они раскрыть его тайну? Раздвижная металлическая трубка! Она ведь осталась в его вещах! Он тогда тщательно ее вытер, чтобы убрать малейшие следы паучьей крови. Но все равно ведь могли учуять, так или иначе.
Найл проклинал себя за непростительную глупость: надо же, притащить трубку с собой! Нет чтобы оставить ее в пещере!
Тут юноша настороженно вскинул голову и пристально посмотрел на дверь: ему показалось, будто за ним подсматривают. Но доски, похоже, пригнаны плотно, хоть тараном молоти. Тщательно изучив дверь, Найл убедился, что нет в ней ни трещины, ни дырки от сучка, куда можно было бы заглянуть. Видно, нервы расшатались. Он снова сел. Однако стоило ему замереть, закрыв глаза и уткнувшись лбом в колени, как у него снова возникло неловкое чувство, что за ним подсматривают. А как только он опирался затылком о стену и смотрел прямо перед собой на дверь, это ощущение мгновенно пропадало.