Он знал, Васька бывает и отчаянным, на тигров лезет, убил одного тигра, медведей бил. Пришел однажды и говорит:
«Не буду больше медведей бить. Жалко его… Он как человек, только обиженный…»
«В кого он уродился?» – думает Егор.
Иногда отцу казалось, что Василий скучает, потому что сделать что-то хочет, а не может. И не хочет признаться, что его тревожит. Егор ничего не запрещал ему. Васька любил охоту, но не так, как другие… Мог он выпить, но нельзя его споить водкой. Играл в карты, не выигрывал, не проигрывал. На охоте до сих пор он не блудил и не терялся. Бывало, что спокойно бил самых разъяренных зверей.
Казалось отцу, что у парня его нет отрады. Только девицы заметно волновали Ваську, и вся надежда была у Егора на то, что сын женится удачно и стихнет.
* * *
– Они теперь долго прокатают, – сказала Дупяша.
– Егор отродясь не кричал, а с попом кричит в голос, – сказала Татьяна. – Поп его угощает, и расстаются каждый раз хорошо, но прежде целый день пройдет за спором. Поп упрекает, а сам рад, когда Кузнецовы приедут.
– Илья поехал в Тамбовку в карты играть, – задумчиво сказала Дуня. – Пойдем ко мне!
Дома она достала полуштоф водки, поставила стаканы и налила.
– Наша бабья доля горькая!
Скрипнула дверь. Появился Федька Кузнецов, косая сажень в плечах, в светлой бороде, с улыбкой во все лицо.
– Ты же больной? А босой по снегу ходишь? – спросила Дупя.
– Ну их всех! – Федька ухмыльнулся в бороду. – И попа, и всех.
Мужик счастлив сегодня. Все уехали, его оставили в покое.
Ему подали стакан и налили водки. Федя выпил.
– Давай еще, – сказала Дуня. – Ханьшу хочешь? Или спирт?
– У меня дома хорошая водка есть, – сказала Татьяна, – и спирт.
– Я сказал, буду париться, спина болит, – ответил Федор. – А в баню идти неохота.
– Давай мы тебя напоим. Иди принеси нам водки. Вот тебе будет баня, – ответила жена.
– Мы тебя сейчас вылечим, – сказала Дуняша.
Дерево, сломленное в бурю, отлетело в сторону. Потом его замело и завалило снегом. Пень торчал особняком. Корни приподнялись.
Снег, прибитый ветром, ухал тихо, подламываясь и оседая под лыжами. Солнце в легкой мгле подымалось к вершинам молчаливых лиственниц. Вид был торжественный, словно природа тоже готовилась к рождеству. Снег выпал рано и улежался. Проходя мимо пня. Василий заметил, что под пластом с глиной в темной щели колышутся без ветра мохнатые волокна мочковатых корней травы. Он невольно сорвал с плеча винчестер, заряженный патронами с пулями.
Стоял и раздумывал. – поднимать зверя или нет.
Подымать медведя из берлоги не хотелось. Но и уходить не хотелось. Что бы сотворить?