Ее вдруг пронизала мысль, что она не хочет в этом доме никакой другой женщины, даже если это должна быть женщина, поданная мужчине так, как рюмка водки или бутерброд. Ей в голову пришла безумная идея обмануть Хорста и выйти вечером на автобусную остановку, встретиться с официанткой и сказать: «Марын уехал. Возвращайся откуда приехала». Но она тут же прогнала эту мысль, ведь она сама попросила Хорста, чтобы он поехал в Гауды за официанткой, потому что не видела другого способа удержать у них Юзефа Марына, который был им нужен. Что она сделает без Марына, если Хорст снова ляжет в гроб, ведь это правда, что лес хочет забрать у них дом и сад.
Под вечер Вероника спустилась вниз и на подворье встретила Хорста Соботу, который маленьким ножичком очищал от коры колышек для подпорки молодого плодового деревца. Где был Марын – она только догадывалась. Со стороны озера слышался пронзительный свист – видимо, он на лугу дрессировал своего Иво.
Хорст внимательно посмотрел на наряд Вероники, на ее прозрачную блузку, высоко заколотые волосы. Одобрительно покачал головой, его взгляд, казалось, говорил: у той только девчачьи груди и тощий зад, она напоминает хилую вишню, а ты. Вероника, разрослась, как яблоня. Отчего он предпочитает ту тебе?
– Ты не обидишься на меня, Хорст, – сказала она, – если я останусь у себя наверху и не буду прислуживать девушке из Гауд?
– Нет. Я думаю даже, что так будет лучше, – ответил он. – Без тебя та станет смелее…
Когда спустились сумерки, сидящая у окна в своей комнате Вероника перестала различать стволы деревьев в лесу по другую сторону дороги. Хорст наконец вышел на дорогу и быстрым шагом направился в сторону автобусной остановки. Тогда она ощутила страх, потому что поняла, что старый Собота имел в виду, когда рассказывал, что лес разговаривает с ним, а он понимает его речь. Она услышала в себе голос, который должен был быть голосом леса:
«Я опозорю тебя. Вероника, в третий раз. Снова растопчу твое женское достоинство. Старый Хорст идет на остановку не за тобой, а за другой женщиной. И не обманывай себя, что ты брезгуешь Марыном или что он не нравится тебе, ведь правда заключается в том, что ты не сможешь отдаться ни одному мужчине». Потом этот голос замолк, а мысли Вероники погасли, как светляки в лесу. Появился месяц, и хотя она его не видела, вдруг заметила, что в ночном мраке посветлела дорога на опушке леса. Появился Хорст в обществе девушки. Вероника не хотела на них смотреть, наблюдала только за их тенями, одна была длиннее – Хорста, а другая короче – официантки. Скоро дом наполнился звуками шагов и нервным, писклявым хихиканьем девушки. Она не различала слов, сказанных за столом в столовой, но в ушах отдавался скрипучий голос Хорста и время от времени брошенные девушкой короткие фразы, прерываемые хихиканьем. Позвякивали тарелки и приборы, кто-то громко отодвинул стул, кто-то разбил рюмку. Звон разлетающегося стекла был таким пронзительным, что Вероника вздрогнула. Только голоса Марына она не слышала, словно его там, внизу, не было.