По окончании застолья гости вышли в сад. Кем и Убийца удвоили внимание. Визирь выслушал жалобы нескольких высокопоставленных чиновников, не без оснований сетовавших на медлительность администрации Двойного Белого дома. Бел-Тран неутомимо болтал с группой важных сановников.
Силкет подошла к Нефрет:
– Я уже давно хотела с вами поговорить, и сегодняшний вечер предоставляет мне такую возможность.
– О чем же вы желаете поговорить?
– Я так люблю Бел-Трана, он чудесный супруг. Если я вступлюсь за вас, удастся избежать худшего.
– Что вы имеете в виду?
– Бел-Тран испытывает искреннее уважение к Пазаиру, почему бы вашему супругу не проявить большее благоразумие? Вдвоем они бы сделали прекрасную работу!
– Визирь в этом не уверен.
– Он не прав. Уговорите его передумать, Нефрет! – проговорила Силкет капризным тоном женщины-ребенка.
– Пазаир не тешит себя иллюзиями.
– Осталось так мало времени... Скоро будет поздно. Кажется, упорство визиря – плохой советчик?
– Сделка с совестью еще хуже, – парировала Нефрет.
– Дойти до должности главной целительницы было нелегко, зачем губить свою карьеру?
– Лечить больных – это не карьера.
– В таком случае, вы не откажетесь полечить и меня?
– Я не собираюсь этого делать.
– Но врач не может выбирать больных!
– В данном случае – может.
– В чем вы меня упрекаете? – надула губки Силкет.
– Посмеете ли вы утверждать, что не совершали преступлений?
Силкет отвернулась:
– Я не понимаю... Обвинять, меня...
– Освободите свою совесть от груза – признайтесь в содеянном; лучшего лекарства нет.
– В чем же я могу быть виновата?
– Ну, хотя бы в употреблении опия.
Силкет зажмурилась и закрыла лицо руками:
– Прекратите говорить гадости!
– У визиря есть доказательства вашей вины.
Силкет в истерике убежала в свои покои. Нефрет подошла к Пазаиру:
– Боюсь, я допустила оплошность.
– Судя по реакции твоей собеседницы – совсем наоборот.
– Что случилось?! – гневно спросил Бел-Тран. – Вы... – Он осекся.
Взгляд Нефрет привел главу Двойного Белого дома в оцепенение. Ни следа ненависти или жестокости – лишь свет, пронзающий насквозь. Бел-Тран почувствовал себя обнаженным, очищенным от лжи, хитрости и коварства; его душа пылала, судороги терзали грудь. Почувствовав недомогание, он покинул зал с колоннами. Прием подходил к концу.
– Не волшебница ли ты? – спросил Пазаир у супруги.
– А без волшебства как бороться с болезнью? Просто Бел-Тран как бы посмотрел на себя со стороны, и то, что он увидел, кажется, не очень его обрадовало.
Околдованные мягкой ночной прохладой, они на несколько мгновений забыли, что время работает не в их пользу. Пазаир и Нефрет мечтали о том, что Египет никогда не изменится, что сады всегда будут благоухать ароматом жасмина, а полноводный Нил будет кормить народ, на веки вечные сплоченный любовью к своему царю.