Он вышел, а минут через десять в дверь постучали. Петр, выглянувший в коридор, обнаружил там двух матросов. Один из них, по фамилии Евченко – коренастый, со смуглым, словно вырубленным из куска горной породы, лицом, поступил в распоряжение Шувалова. Другой, разбитной парень со щегольски закрученными усиками, достался Жохову. Ожидая посыльных, офицеры успели не только распределить между собой список лиц, с которыми предстояло побеседовать, но и обсудить визит поручика на телеграф. В итоге было решено найти Москвича (так окрестили фигуранта), чтобы лучше к нему присмотреться. Уж больно подозрительным на фоне произошедших событий выглядел текст отправленной им телеграммы. Опыт недавней войны показал, что вражеская агентура успешно передавала собранную информацию, маскируя ее под коммерческую переписку. Особенно активно немецкие шпионы пользовались телеграфом в начальный период войны, когда сообщали о ходе мобилизации. Органы контрразведки и жандармерии оказались не в состоянии выявить шпионские послания в бесчисленном множестве депеш, а тем более раскрыть их истинный смысл.
Находясь под громадным впечатлением от близкого знакомства с боевым кораблем, Шувалов с некоторой робостью начал допрос первого по списку офицера – командира четвертой башни мичмана Каткова. Но уже скоро уважительное, на грани пиетета отношение к морякам, начало сменяться чувством раздражения, Мичман держался с явной неприязнью, на вопросы отвечал неохотно, сухо и предельно сжато. Лед отчуждения не смогло растопить даже всплывшее в разговоре обстоятельство, что Петр хорошо знал московских родственников Каткова, бывал у них запросто, считаясь другом дома.
Немного иначе держался следующий собеседник, носивший литературную фамилию Панаев. Он охотно беседовал на любые отвлеченные темы, стараясь всячески выразить свою приязнь поручику. Однако едва разговор касался поездки офицеров «Воли» на «Демократию», он становился немногословен. По его утверждению, целью визита было совместное музицирование, что уставом не возбранялось, а командованием рассматривалось положительно. Да и матросы начинали понемногу проявлять неподдельный интерес к концертам классической музыки, которые вечерами звучали на юте линкора («Знаете ли, поручик, эдакое приобщение народа к культуре»). Что же касается подозрительных обстоятельств, которые могли бы указать на приближение катастрофы, то таковые им не были замечены.
Терпеливо внимая пространным речам Панаева, Петр не заметил, как пролетело время. Мичман вдруг прервался на полуслове и объявил, что ему необходимо успеть переодеться к обеду, после чего исчез. Спохватившись, Шувалов тоже, начал собираться: привел в порядок бумаги на столе, тщательно запомнил их расположение. Блокнот с рабочими записями положил в карман френча. Выйдя в коридор, дождался, пока писарь запрет дверь, и, поторапливая Евченко, устремился в кают-компанию.