Занавес открывается, и мы видим большую опрятную комнату – печь, стол, скамью. На лавке букет июньских цветов, на стене ковер с изображением оленей. Здесь же несколько цветных фотографий из журнала «Огонек». Входная дверь слева, справа – дверь в спальню, прямо – два окна. У входной двери висит белый халат. Обстановка говорит о том, что в этом доме живет одинокая женщина. На дворе сумерки. Астафьева появляется из спальни с бельем в руках. Задержалась у окна, подошла к столу, включила утюг. Астафьевой двадцать шесть лет, это привлекательная женщина. Перебирая белье, она с некоторой грустью задерживает в руках рубашку. Думает в это время, вероятно, о том, что время, в сущности, летит так быстро. Вдруг выключила утюг, быстро подошла к окну. Наблюдает, ждет, взволнована. Вот – увидела. Бросилась в спальню, вернулась, включила утюг, принялась гладить. В эту минуту раздается стук в дверь.
АСТАФЬЕВА. Да-да! Пожалуйста!
Входит Третьяков, двадцати восьми лет. Симпатичен, толстоват и медлителен. Он с чемоданом, настроение у него растерянно-элегическое.
ТРЕТЬЯКОВ. Добрый вечер, Лидия Васильевна!
АСТАФЬЕВА. Добрый вечер, Владимир Александрович.
ТРЕТЬЯКОВ. Вот… Зашел, так сказать, откланяться…
АСТАФЬЕВА. А я думала, чего доброго, не попрощавшись уедете.
ТРЕТЬЯКОВ. Ну что вы, как можно! Я с чемоданом с самого обеда. Обошел всю бригаду…
АСТАФЬЕВА. Ко всем, значит, зашли… Устали?..
ТРЕТЬЯКОВ. Знаете, устал.
АСТАФЬЕВА. Устали… А тут еще к Астафьевой надо зайти. Вежливый вы, Владимир Александрович, через вежливость и страдаете…
ТРЕТЬЯКОВ. Нет, всех хотел видеть… Три года – все-таки не шуточки. Три года… И знаете, только сегодня, вдень отъезда, вдруг выясняется, что меня здесь все любят!
АСТАФЬЕВА. А почему бы вас, Владимир Александрович, не любить?..
ТРЕТЬЯКОВ. Второгодники, оказывается, и те меня любят! Очень трогательно.
АСТАФЬЕВА. А что, вы хороший были преподаватель…
ТРЕТЬЯКОВ. Говорят, чтобы добиться признания, надо умереть. Не обязательно. Можно просто уехать…
АСТАФЬЕВА. Хороший вы были преподаватель… Вот только чуткости вы мало проявляли и активности…
ТРЕТЬЯКОВ. Откуда у меня активность, если я меланхолик?
АСТАФЬЕВА. Самодеятельность бы подняли, раз меланхолик…
ТРЕТЬЯКОВ. Меланхолики ничего не поднимают. Им и так трудно… (Садится.) Через полчаса уходит автобус.
АСТАФЬЕВА. Спасибо, что зашли… Уважили.
ТРЕТЬЯКОВ. Лидия Васильевна, разве я мог уехать, не повидавшись с вами?! К вам – последний визит. Для памяти…
