Злость вспыхнула мгновенно. Когда я подняла на него глаза, то уже не краснела.
– Натэниел, я не люблю, когда лучше меня знают, что я хочу и чего не хочу.
Он вздохнул и сел на кровати, мускулистыми руками охватив колени.
– Не позволяй этой истории с ребенком отбросить тебя обратно, Анита. Ты уже намного расширила свою зону комфорта, не стоит терять свои достижения.
– Что именно ты имеешь в виду? – спросила я, упираясь руками в бока и радуясь, что злюсь. Злость куда лучше, чем грусть, испуг или смущение.
Лавандовые глаза стали серьезны – не испуганы или встревожены, но серьезны, как у взрослого.
– Ты действительно хочешь, чтобы мы это сделали?
– Что сделали?
Он вздохнул и сказал:
– Почему тебе неуютно, что я голый?
Я открыла рот, закрыла, и наконец тихо ответила:
– Не знаю.
Это была правда. Глупо, но правда.
Мика подошел ко мне, осторожно ко мне прикоснулся. Я обвила его руками, он прижал меня теснее, и я ткнулась лицом ему в шею, ощущая его теплый запах, и от одного этого что-то отпустило меня, что-то жесткое и холодное. Я вдыхала его аромат, и под запахом чистой кожи и лосьона после бритья был вот этот запах, от которого морщится нос, почти острый запах леопарда. Родной запах.
Он сказал прямо мне в шею:
– Анита, пойдем спать.
Я кивнула, прижимаясь к нему.
И ощутила кожей, как его губы раздвинулись в улыбке. Это ощущение очень было мне знакомо – значит, я часто заставляла его улыбаться, прижимаясь ко мне губами. Наверное, так.
Он отодвинулся и стал расстегивать воротник. Ему надо было еще снять галстук. Я стояла и смотрела, как обнажается загорелый торс, но вместо радости от такого зрелища я ощутила, как снова возвращается неловкость.
Я коснулась его руки, остановила его, когда он расстегивал манжеты.
– Погоди минутку.
Он обратил ко мне озадаченный взгляд.
– Снова нервничаешь, – заметил Натэниел. – В чем дело?
Я покачала головой, посмотрела на ту сторону кровати. Жан-Клод все еще стоял там, но теперь опирался на деревянную стойку, обвив ее руками. Лицо его было спокойно, но я уже сегодня проникла к нему в голову дальше обычного, в некоторую особую область.
– Черт, – сказала я.
– Что такое? – спросили одновременно Мика и Натэниел.
– Я знаю, в чем дело.
Они оба посмотрели на меня, но я смотрела на Жан-Клода.
– В тебе.
– Я уже видел твоих мужчин обнаженными, – сказал он тем же любезным закрытым голосом.
– Мы все лежали в постели голые и потные, Анита, – напомнил Натэниел.
– Да, но у вас никогда не было с ним секса. У меня был.
– Жан-Клод кормился от меня, Анита, – сказал Мика. – Он у меня больше брал крови, чем у тебя.