– Что зачем, миз Блейк?
– Зачем было пытаться подчинить всех? Зачем было идти на риск всех оскорбить? Вот так вот бросать такую здоровенную перчатку? Ты – мастер вампиров. Ты так стар, что у меня прямо кости ноют в твоем присутствии. Подобные тебе вампиры ошибок не делают, Мерлин. У них для всего есть причина.
– Быть может, я не думаю, что человек, едва видевший три десятка лет смертной жизни, сможет понять мои мотивы.
– Испытай меня. А еще лучше – испытай Жан-Клода. Ты это сам сказал: говоря со мной, ты говоришь с ним.
Он застыл неподвижно, и смысл этой неподвижности был ясен. Я сделала что-то такое, чего он от меня не ожидал. У вампиров неподвижность служит аналогом жеста у людей.
– Туше, миз Блейк. – Он опять шевельнул руками. – Вы не поверите, что я всего лишь хотел улучшить качество нашего представления для всех?
– Нет, не поверю.
Он снова едва заметно развел руками. Интересно, может, это он вместо пожатия плеч?
– Вероятно, имея успех в одном городе за другим, я просто стал самоуверен. Может быть, я действительно верил, что смогу победить всех.
– В твою самоуверенность я верю. Могу даже поверить, что по отдельности ты подчинял себе всех мастеров. Хотя в этом я не уверена – пока что. Я ощутила твой разум и не скажу, что ты не мог бы этого сделать, но ты мог и не пробовать.
– Зачем бы я тогда пытался сделать это сегодня?
Я улыбнулась. Сама ощутила эту улыбку не как веселую, а просто губы скривила, как когда злюсь.
– Именно это я и пытаюсь выяснить, а ты уходишь от ответа.
– Я действительно ухожу от ответа? – спросил он.
Я кивнула, улыбаясь уже почти весело:
– Именно это и делаешь.
– Быть может, я уже ответил на вопрос, но ответ вам не понравился.
– Быть может, ты пытаешься не лгать открыто, чтобы Дамиан, или Ашер, или кто-нибудь не учуял или не унюхал ложь. Но ты определенно не дал полного ответа.
– Вы действительно думаете, что если бы я хотел солгать при всех, в этой комнате присутствующих, то не смог бы этого сделать?
Я на секунду задумалась, подавляя желание оглянуться на Ашера. Дамиан поиграл пальцами у меня на плече.
– Я думаю, что мог бы, но используя больше ментальной силы, чем тебе хотелось бы в моем присутствии.
– И почему бы я не хотел использовать ментальную силу в вашем присутствии, миз Блейк?
Голос его звучал пренебрежительно, почти с веселым презрением. Я не оскорбилась: эта интонация, как все, что он делал, была намеренной, просчитанной.
– Потому что ты боишься, как бы Дорогая Мамочка не услышала и не посетила нас второй раз.
Он попытался изобразить высокомерное презрение, и изобразил, но я чуяла в нем перемену. Тончайший, едва заметный оттенок страха.