– Не отворачивайся. Дай мне поцеловать тебя. Пролить на нас эту ожидающую тяжесть жара. Утопить в ней нас обоих.
Я стояла, отвернувшись, сжимая руки в кулаки, потому что думать я сейчас могла только о том, каково было бы ощутить ладонями это тело. Хотелось провести руками по плечам, по груди, увидеть мускулистую обещающую наготу. Как будто месяцы или годы желаний и ухаживания спрессовались в один этот миг. Реквием, один из наших новых британских вампиров, умел вызывать мгновенную реакцию тела – часы хорошей любовной игры за секунды силы. Может быть, Огги умеет попадать в эмоциональные зоны, как Реквием – в физические? Святая Мария, Матерь Божия, смилуйся надо мной.
И тут же при этой мысли я стала спокойнее, мысли чуть прояснились. Много лет я не молилась в подобные моменты, слишком смущаясь, но потом поняла, что если вера моя – настоящая, то она не покинет меня только потому, что я вышла за нормы общественной морали.
– Нет, – сказал он. – Нет. Не будет того, чтобы подошел я так близко – и был отвергнут.
Он притянул меня к себе, и я изо всех сил старалась не шевельнуться, не поддаться, потому что все, чего хотела я сейчас в этом огромном мире – это коснуться его. Он прильнул щекой к моим волосам.
– Я слышу приближение твоего мастера, Анита. Ты ждешь спасения – но помни, Анита: если ты не будешь сейчас питаться от меня, ты не выиграешь битву. – Его губы, сухие и горячие, легли мне на висок. – Разве ты веришь, что Жан-Клод может меня победить? Кормись – и победа твоя, и его тоже.
Он имел в виду то, что я сама уже подумала: если Жан-Клод войдет в дверь раньше, чем победа будет за мной, мы оба потерпим поражение – сокрушительное. Я ощущала силу в Огги, и я знала силу Жан-Клода. В прямом бою нас ждет поражение, и этого я допустить не могла.
Позади меня прозвучал голос Мики. Он не прикоснулся ко мне, только сказал:
– Анита, есть другие виды голода. Другие виды тяги.
Очень тщательно он выговаривал слова, будто боялся, что я не услышу.
Он был прав. Ardeur имел привычку затоплять весь мир, и мою логику вместе с ним. Но во мне жил не только ardeur – был во мне и другой голод, и не один. Чтобы вызвать их, я когда-то должна была открыть метки к Ричарду, Мике или Натэниелу, но сейчас я знала, что этого не нужно. Зверя я получила не от них, он жил где-то во мне. И оттого, что у него не было выхода наружу, не было способа приспособить под свой голод мое тело, он не становился менее реальным.
Я закрыла глаза и погрузилась в себя, будто метафизическую руку сунула в мешок, ища там, что мне нужно. Огги непреднамеренно мне помог – он рывком поднял меня с колен, стиснув мне руки выше локтей. Это было больно, но сосредоточения боль не нарушила – зверь любил гнев. Гнев и боль значили, что надо драться, а драться мы с ним умели.