– Ты представляешь, что они ответят аналогично, только сильнее? – голос Вербицкого дрожал.
– Не ответят.
– Почему?
Я отнял телефон от уха, пытаясь успокоиться. Испуганный паузой, Вербицкий снова заговорил:
– Антон, ты меня слышишь? Почему не ответят?
– Аналогичного ответа не будет, – я медленно, практически по буквам произнёс, – потому что у нас нет российской армии. Мы, в отличие от них, не несём за неё ответственности, вот почему.
Повисла пауза. Не дожидаясь, пока Вербицкий переварит услышанное, я говорю:
– Мне кажется, что мы просто теряем время. Позвоните, пожалуйста, Вадиму.
– Хорошо, – сухо ответил он и отключился.
В «Гудман» я опаздываю минут на пятнадцать. На втором этаже уже сидит Костя, обложенный газетами, и делает пометки в своём блокноте. С тех пор, как мы виделись последний раз, прошло года четыре. За это время Костя стал обладателем обширной залысины, пивного живота, довольно строгого тёмно-синего костюма и часов «Tag Hauer». Лицо его тем не менее осталось таким же лицом отличника. Только оправа у очков сменилась с роговой на более дорогую.
– Ну, привет, Костян. Извини за опоздание, пробки. – Мы обнимаемся, хлопаем друг друга по плечам и садимся за стол.
– Рассказывай, – начинаю я, – какие новости, кого из наших видел?
– Да особо никого. Встречались прошлой весной в институте, ты, кстати, чего не пришёл?
– А мне кто позвонил? – деланно обижаюсь я.
– Тебе Катька Ильина звонила, подруга твоя бывшая, – ухмыляется Костя, – очень хотела тебя увидеть. Она сына родила два года назад.
– Да ну? От кого?
– Не спрашивал, ну уж точно не от тебя.
– Это святая правда. Ну, что много народа было?
– Человек двадцать. Степан Цуканов, Леха Краснов…
– Степан в группе своей играет ещё?
– Да нет, вроде, все уже.
– Ясно. Ахуенно он играл, помнишь? Кто ещё был?
– Ирка Афанасьева, Вадим Борисов, Анька с Виталиком, Костя Лукьянов, – дальше он начинает перечислять имена и фамилии людей, которые мне совершенно ничего не говорят. Чтобы не обидеть Костю, я улыбаюсь и киваю головой.
– А Кольку Кудрявцева помнишь? – Костя снимает очки, вытирает салфеткой лоб и проникновенно смотрит на меня. Я чуть было не переспросил его «а кто это?», но вовремя осёкся. – Погиб в автокатастрофе, представляешь…
– Кошмар. Такой талантливый парень был, – я картинно склоняю голову к столу, – Надо помянуть.
Я подзываю официанта и прошу Dewars. Костя продолжает рассказ о том, кто женился, кто развёлся, кто где работает. Я поражаюсь его осведомлённости о делах наших бывших сокурсников и отмечаю для себя то, что наши студенческие годы представляют для него большую ценность. Тогда как мне, напротив, и вспомнить почти нечего. Приносят виски.