Алёше захотелось быть на его месте. Впрочем, не со светлой пышкой – лучше с Лизой. Он вернулся к тумбе, романтично навалился на неё, уплыл в мечтах…
На землю возвратила Ира. Она вышла из подсобки и сказала:
– Эй! Ты видел?
– Чего видел? – спросил Лёша.
– Там… опять… висит…
На этот раз «неуловимый» был ещё оригинальней. На листке, опять приляпанном на зеркало, он поместил полный бюджет компании, на которую работал коллектив. Особым шрифтом выделялись прибыль Главного и все расходы на зарплаты. Оказалось, что второе много меньше…
– Правда или нет? – шептала Ирка. – Если правда, то какая у него тогда мобила?..
Лёша не ответил.
– Вот Снежана заругается… – сменила тему девушка. – Убрать, что ль?
Её руки потянулись к объявлению.
– Не надо, – сказал Лёша. – Пусть… Пускай висит… Раз уж повесили.
Ирина посмотрела с подозрением. «Опять прокол!» – сообразил он.
– Впрочем, можешь снять, – добавил ради оправдания, снова ненавидя себя за гнилое малодушие.
Тут послышались шаги.
– Ой! Кажется, Снежана, – завизжала Ирка. – Ой, бежим!
«Ну нафиг я её послушал, – думал Лёша спустя час. – Эх! Мало того, что пришёл раньше всех, что твердил всем, мол, «не я, не я» – ещё и от Снежаны побежал! Бегом! Оставив сзади новую листовку! И она, конечно, это видела!».
Когда подобный же отчёт нашёлся в арсенале жарщицы котлеток тёти Маши и у мойщицы посуды, у Алёши вроде появилось алиби: на кухне он особо не крутился. Но Снежана всё равно смотрела грозно, будто говоря: «Я знаю всё, что у тебя там на уме!».
Сознание вины за дважды обнаруженную трусость, страх быть обвинённым в том, чего не делал, бесконечные догадки о том – кто на самом деле? – не давали Алексею, наконец, решиться и содеять то, что задумал. Диск остался в сумке. Пару раз Двуколкину казалось, что её сейчас обыщут, и находка эта будет главным аргументом в пользу его якобы виновности. Подумал даже – может перепрятать? Но оставил всё как есть.
В конце смены Лиза сообщила, что нашла ещё один лист в стопке тех цветных бумажек, что кладутся на подносы. Там писали, что режим – преступный, и борьбу с ним надо начинать отсюда, из «Мак-Пинка», как рассадника убогих буржуазных удовольствий.
– Лёха, ты согласен со всем этим про «Мак-Пинк»? – спросила Лиза.
– Ну, конечно! – отвечал Двуколкин без раздумий. – Ты ведь тоже.
Лиза засмеялась и спросила:
– Ты сейчас куда?
Конечно, оказалось по пути.
Дорогой они продолжали обсуждение странных «прокламаций». Лиза с трудом верила, что это всё-таки не он, не Алексей. А может, просто притворялась, что не верит… Чем усердней девушка твердила, что никто, кроме Двуколкина, не мог придумать такой вещи, тем сильней ему казалось, что таким образом Лиза прикрывает дело своих рук. Или нет? Намекает, что это она?