– Вы бездарны!
– Все имеют право самовыражаться…
– Вы же не поэт!
– Это лишь ваша точка зрения!
– Блин… Не поэт вы! Лиза, ну чего же ты молчишь!
Поэт взорвался:
– Сударь, не имею чести знать вас близко, но, по-моему, в прошлой жизни вы родились при совке! Вам надо жить при Сталине! Да-да! Там тоже всё за всех решала власть: кто поэт, а кто – нет! И тех, кто был ей не угоден, чьи стихи не нравились, сажали в лагеря!
– Какие лагеря… – заныл Двуколкин.
– А такие! Слава богу, что всё это кончилось! Сейчас у всех есть право экспериментировать со словом, говорить, что они думают… творить!
– Алёша, хватит! – прошептала Лиза.
– Нет, не хватит! – зашумел он из протеста. – Если он бездарен, я, что, должен, говорить неправду? Он, что, должен думать, что он Пушкин?
– О! – поэт картинно вскинул руки. – Сколько можно объяснять в этой стране всем, что Искусство никому и ничего не должно! Мыслят старыми совковыми понятиями!
– Хватит обзывать меня совком!
– Я вас не обзываю. Я всего лишь сообщил вам своё мнение.
– Да засунь себе его подальше!
– Ах, вот так! Ну знаете, таким вот отношением к свободе волеизъявления вы только доказали свой тоталитарный склад ума!
– Пошёл ты! – завопил Алёша.
– Сам пошёл! – вскричал поэт. Потом смутился и добавил: – Если в нынешней России публика мои стихи не понимает, то это её проблемы.
После этого Алёшу вытолкали вон.
– Ну, – сказала Лиза уже там, на улице. – Чего добился? А? Скажи на милость?
Алёше было стыдно, и он просто промычал нечто невнятное.
– И всё же? Что ты скажешь? Не понравилось?
– Не знаю… Если честно, то я ждал чего-нибудь другого.
– Я тебя не понимаю. Ты ведь вроде любишь молодёжную подпольную культуру. Вспомни, как Олег ругал рекламу. На мой взгляд, весьма концептуально. Прогрессивно.
– Я не знаю, – повторил Алёша. – Всё как будто бы и так, но как-то вместе с тем не эдак. Знаешь, у меня такие ощущения… Уже довольно долго… Словом, происходит нечто странное. Ну, как бы объяснить…
– Да объясни уж!
– Ну, короче, ощущение такое, что буржуи – они не буржуи, а революционеры – тоже вроде как…
– Не те?
– Ты, Лиз, не обижайся!
– Да чего мне обижаться? Я-то тут причём? Да и вообще, не понимаю, что к чему ты говоришь.
– Ох… Я и сам, – вздохнул Алеша, – толком не могу понять. Вокруг всё смутно… Кстати! Мы куда идём-то?
– Ну, ты, вижу, протрезвился, – улыбнулась Лиза. – За твоим пакетом!
Свежий воздух в самом деле прояснил двуколкинскую голову. Хотя не до конца. Наверно, если рядом была Лиза, Алексей не мог быть трезвым полностью. Он чувствовал себя немного странно, как-то чрезмерно хорошо и романтично. Опустившиеся сумерки и шорох проезжающих машин казались Алексею просто чудными, неоновые вывески игорных заведений словно предвещали вечное блаженство вместе с Лизой, а светящиеся окна на печальных параллелепипедах домов как будто складывались в руны, некие таинственные знаки.