Охотно отвечая на вопросы Адамберга, он занимался еще десятью делами одновременно: вытряхивал пепельницу, выбрасывал в корзину ненужные бумаги, сморкался, свистом подзывал собаку, бренчал на пианино, ослаблял ремень на одно отверстие, садился, вставал, закрывал окно, стряхивал невидимые пылинки со спинки кресла. Даже мухе было бы за ним не поспеть. А Адамбергу тем более.
Приноровившись, насколько возможно, к утомительной суетливой беготне, Адамберг пытался записывать информацию, извергавшуюся из Лувенеля фонтаном путаных фраз. Чтобы не отвлекаться, комиссар изо всех сил старался не смотреть ни на философа, носившегося по всей комнате, ни на сотни фотографий, приколотых булавками к стенам и изображавших обнаженных юношей и выводки лабрадоров. Он слышал, как Лувенель говорил, что Матильда стала бы более видным и более серьезным ученым, если бы постоянно не отвлекалась на всякие примитивные проекты, что они познакомились еще во времена учебы в университете. Потом рассказывал, что в ресторане «Доден Буффан» Матильда напилась в стельку, что она собрала вокруг себя целую свору посетителей и всем поведала о своем знакомстве с человеком, рисующим синие круги: они-де чертовски дружны, неразлучны, как штаны с задницей, и никто, кроме них, ничего не понимает в «метафорическом возрождении мостовых как новой области науки».
Также она заявила, что вино здесь вполне приличное и что она не прочь выпить еще, что она посвятила человеку, рисующему круги, свою последнюю книгу, что для нее не секрет, кто он на самом деле, но что о полной страданий жизни этого человека она никому не расскажет, это будет ее тайна, ее «матильдеизм», по аналогии со словом «эзотеризм». А «матильдеизм» - это такая штука, которую никому нельзя доверить, впрочем, объективно она интереса не представляет.
- Поскольку мне не удалось прервать ее излияния, я покинул заведение и потому не знаю, что было дальше, - заключил Лувенель. - Матильда, когда напивается, очень меня смущает. Она словно растворяется, становится заурядной, шумливой и старается любой ценой всех очаровать. Никогда не следует давать Матильде пить, никогда, слышите?
- Был ли кто-нибудь в зале, кого заинтересовала ее речь?
- Я только помню, что люди смеялись.
- Как вы считаете, зачем Матильда следит за людьми на улицах?
- Если не вдаваться в подробности, она хочет собрать нечто вроде коллекции диковинок, - ответил Лувенель, подтянув сначала брюки, а потом носки. - Можно было бы подумать, что со своей добычей, случайно обнаруженной на улицах, она поступает, как с рыбами: сначала ведет наблюдение, а потом регистрирует на карточках. Однако в данном случае все совсем не так. Трагедия Матильды в том, что она могла бы отправиться в глубины моря и жить там одна. Правильно, в этом состоит ее профессия, она неутомимый исследователь, ученый высочайшего уровня; но все это не имеет для нее особого значения. Ее искушает то, что у нее есть огромное водное пространство и она его освоила. Матильда - единственная аквалангистка, не берущая с собой сопровождающих при погружениях, а это очень опасно. «Я хочу в одиночестве познать страх и во всем разобраться, Реаль, - сказала мне она, - и утонуть, когда сама пожелаю, и лежать на дне океанской впадины, у самого основания земли».