Втроем ворочать золотые плиты было сподручнее, хотя все равно тяжело. Пыхтя и матерясь сквозь зубы, мы перекантовали Врата в новую машину. Укрытые брезентом, пластины были в относительной недосягаемости для посторонних глаз, а мы, соответственно, в безопасности.
Закончив погрузку и слив горючее с раздолбанной машины в новую, собрались на короткий перекур. Слава угостил шныря сигаретой из найденной в вещмешке пачки.
– Что же с тобой делать? – афганец задумчиво выпустил тонкую струю дыма.
– А че? – глаза серого забегали. – До трассы бы меня докинули, а там я…
– До какой трассы? – грустно сказал Вадик.
– А че?..
– Да ниче, – безразличным тоном обронил Слава.
Только что наглый, как стая колымских педерастов, шнырь окончательно посерел лицом до оттенка ржаной муки. Он видел золото. Он знал, что мы увозим Врата с собой.
– Беги в лес, – неожиданно для себя сказал я.
– Что?
– Если ты сейчас убежишь, никто тебе в спину стрелять не будет.
Слава шумно вздохнул.
Это было неправильно, но проклятый шнырь ассоциировался с несчастным пацаном, перед которым я был виноват.
– Сделай так, чтобы мы тебя долго искали.
– Бегом! – рыкнул Слава.
Серый человек, словно подстегнутый плеткой, бросился наутек. Слава бросил руку назад, зацепил цевье, потянул «Калашников».
– Нет, – я схватил корефана за руку. – Пусть уходит.
– Ты че?
– Жизнь за жизнь, – сказал я. – Он здесь все равно никому ничего не расскажет.
Мы долго смотрели друг другу в глаза.
Тем временем серый скрылся за деревьями.
– Наигрались в гляделки? – спросил Вадик.
– Поехали, – я первый отвел взгляд, потому что дело было сделано.
* * *
Мы провели ночь в грузовике, съехав с дороги в лес. Вадику дали отоспаться в кабине, на широком зиловском диване, а сами улеглись в кузове. Давить на массу можно было без боязни – ехали весь день и от Усть-Марьи оказались слишком далеко, чтобы нас беспокоили зимогоры.
На рассвете я пробудился от леденящего озноба. Не спасал и мамонтовый свитер. Ночью я долго корчился от холода на жесткой скамейке и заснул, подогнув колени к животу. Четвертая по счету ночевка в спартанских условиях далась тяжело. Спину ломило, и дальше лежать, скорчившись в эмбриональной позе на узких досках с широкой щелью посередине, было невыносимо.
Кряхтя и постанывая, я спрыгнул с борта и наконец-то смог разогнуться.
– Ох-ох-ох, что ж я маленьким не сдох! – вырвался из груди крик души.
Размяв спину, я сорвал охапку листьев помягче и присел под кустом.
Было зверски свежо. Лес еще дремал. Со стороны дороги понизу веял легкий ветерок, подмораживая открытые части тела. Я дрожал, обхватив руками плечи, и старался расслабиться. Так я пропустил появление зверя, заметив только когда он приблизился почти вплотную.