– Вода течет из умывальника, а он не слышит. Он провел сегодня немало времени за туалетом, хотя по его виду этого не скажешь. Он способен часами лить себе на голову и лицо холодную воду, считая это весьма полезным, но, по мнению некоторых, именно это является причиной его глухоты.
Бетховен, подозрительно глядя на Шиндлера, проворчал:
– О чем вы там шепчетесь за моей спиной?
«Я сказал госпоже Отис, что из умывальника течет вода», – написал Шиндлер.
– В таком случае закройте кран, но перестаньте шептаться. Но сначала наполните стаканы!
Шиндлер вышел закрыть кран, а Бетховен, не дожидаясь его, предложил тост:
– За здоровье наших американских гостей!
«И за господина Бетховена», – написала Дебора. На какое-то мгновение ей показалось, что глаза Бетховена увлажнились, но она тут же подумала: не может быть, он чересчур черств. Бетховен одним залпом осушил стакан и вытер глаза рукой.
– А теперь к делу, – объявил он.
Гроб подал Бетховену записку, и тот прочитал вслух: «Советую вам отнестись серьезно к предложению господина Отиса, поскольку я получил денежный чек из Бостона». Повернувшись к банкиру, Бетховен спросил:
– На сколько?
«На четыреста гульденов», – написал Гроб.
– Маловато, – ответил Бетховен, – но для начала сойдет.
«А на сколько вы рассчитываете, господин Бетховен?» – спросил в записке Джэсон.
– Мои произведения идут нарасхват, – ответил Бетховен. – Пять издателей спорили из-за моей «Торжественной мессы», а нашлось бы побольше. Пожелай я, меня бы завалили предложениями.
«Какова ваша цена, господин Бетховен?» – снова спросил Джэсон.
– Тысяча гульденов.
Сумма ошеломила Джэсона. Элиша Уитни предупредил, что пятьсот гульденов – предел, который может себе позволить Общество, и Гроб тоже отрицательно покачал головой. А когда Джэсон написал: «Общество благодарит Вас за внимание, но…», банкир напомнил:
– С ним следует поторговаться.
Бетховен выхватил тетрадь из рук Джэсона, не потрудившись даже прочесть написанное, и объявил:
– Вы что-то против меня замышляете. Не вы первые, не вы последние. В Вене все держится на интригах. Раз так, я напишу ораторию для Англии, там люди куда честнее.
Вид у Деборы сделался такой огорченный, что Бетховен смягчился.
– В чем дело, госпожа Отис?
«Мы проделали долгий путь ради встречи с вами. И вот теперь нас постигла неудача». Дебора была готова расплакаться.
– Утрите слезы, милая госпожа Отис, – ответил Бетховен. – Поберегите вашу красоту. Поймите, я занят и у меня слабое здоровье. Я болею уже много месяцев и уж если берусь за работу, то в твердой уверенности, что получу за нее достаточное вознаграждение и вовсе не из жадности, а потому, что надо на что-то жить. Ничего не поделаешь. Вы меня поняли, госпожа Отис?