– И вы были согласны с вашим отцом?
– В 1785 году Вольферль был любимцем Вены, и список подписчиков на его концерты составлял восемь страниц, он включал самых видных людей, любителей музыки. А через несколько лет, когда Вольферль попытался возобновить эти концерты, у него оказался всего один подписчик – ван Свитен.
– Что же произошло? – удивился Джэсон.
– Талант брата напугал многих венских музыкантов и пробудил у них зависть. Они стали против него интриговать при дворе. А он не умел защищаться. Он был слишком занят работой. Сочинял. Давал концерты. А без умения интриговать музыканту в Вене не выжить. Советы отца ему бы пригодились. Но с тех пор, как Вольферль связал свою жизнь с Веберами, он перестал прислушиваться к отцовским советам.
– Вы хотите сказать, что не женись он на Констанце, он бы не умер так рано?
Наннерль кивнула в ответ.
– Возможно я и преувеличиваю, но Констанца причинила ему много вреда. Своими капризами, избалованностью, эгоизмом.
– Вы по-прежнему играете сочинения брата? – спросил Джэсон, желая переменить разговор.
– Очень редко. Но моя манера исполнения сходна с манерой Вольферля. Мы с ним прекрасно играли в четыре руки, с нами никто не мог сравниться. У меня та же ясность и выразительность. Хотите послушать?
Наннерль с трудом добралась до клавесина и попросила Джэсона играть вместе с ней.
Джэсон сел рядом и начал сонату с большой осторожностью, стараясь следовать за Наннерль. И некоторое время звуки лились плавно. Но вот Наннерль сбилась раз, другой, ее игра стала неуверенной. Она остановилась и горестно проговорила:
– Правой рукой я еще могу играть, а вот левая совсем ослабла. Когда-то Вольферль восхищался моими руками, их изяществом.
Джэсон и Дебора довели госпожу Зонненбург до дивана, и она прилегла. Их испугал ее бледный и усталый вид.
– Это просто старческая немощь, – прошептала она. – Позовите, пожалуйста, моего друга господина Фогеля. Он живет на втором этаже и часто ко мне заглядывает.
– Вы живете совсем одна?
– Господин Фогель и другие соседи присматривают за мной.
Джэсон отправился за господином Фогелем, а Наннерль попросила Дебору сесть с ней рядом.
– Я вышла замуж очень поздно и никогда не была по-настоящему счастлива. Муж был много старше меня, вдовец с пятью детьми, Вольферля он не любил. После замужества с Зонненбургом я уже никогда больше не виделась с братом.
Вошел господин Фогель, коренастый, средних лет лавочник с учтивыми манерами.
– Вам нужен прежде всего покой, госпожа Зонненбург, – уверенным голосом сказал он.
Она слабо улыбнулась в ответ: