Швейн, сообразив, что здесь будет чем поживиться, – он обнаружил шекспировского «Юлия Цезаря», где речь шла покушении, и также конфисковал его, – подозвал своего начальника господина Путтлина.
Старший таможенный чиновник решил самолично обследовать карету, всем своим видом показывая, что уж его-то не проведешь. Но его гигантская туша застряла в дверцах кареты. Потребовались титанические усилия, чтобы его высвободить. Карета опасно накренилась, а новое колесо готово было вот-вот отвалиться, когда Путтлина наконец освободили, и в карету снова залез Швейн. Швейн обнаружил и другие запрещенные книги; с торжествующим видом он извлек сочинения Руссо и Мольера, которые тоже конфисковал.
Отчаяние охватило Джэсона. Почему Отто Мюллер не предупредил его? Но он тут же вспомнил, что его друг не мог знать всего этого, ведь он покинул Вену много лет назад. Джэсон потребовал книги обратно, но полицейский наотрез отказался их отдать.
– Эти французские книги пропитаны бунтарским духом и поэтому запрещены, – пояснил Путтлин.
– Разве Мольер и Шекспир революционеры? – удивился Джэсон.
– Их идеи предосудительны, – отрезал Путтлин. – И довольно разговоров. Я и так слишком долго провозился с вами. Этих книг достаточно, чтобы вам запретили въезд в Вену.
– Но, если я не ошибаюсь, в Вене ставят «Свадьбу Фигаро»?
– Весьма посредственная опера. Я, как и многие другие, предпочитаю Штрауса.
Джэсону показалось, что над ним рушится небо, упавшим голосом он пробормотал:
– Наши паспорта в порядке.
– Это решит полиция. – Путтлин удовлетворенно улыбнулся.
– В Венском банке у нас крупная сумма денег, – вмешалась Дебора.
– В каком банке? – спросил Жакнель.
– У банкира Антона Гроба. У нас в Вене есть и другие Друзья.
– Кто, например?
Дебора чуть было не назвала Эрнеста Мюллера, но Джэсон, понимая, что это может повредить Мюллеру, сделал ей неприметный знак.
– Так кто же эти друзья? – настаивал Жакнель.
– А какое у вас право задавать подобные вопросы?
– Я сейчас позову чиновника по делам внутренней безопасности, – вскипел Жакнель.
В знак того, что он состоит на службе у императора и обладает властью как над полицией, так и над армией, рукава и лацкан цивильного сюртука Губера украшала эмблема Габсбургов. Этот средних лет судебный следователь подчинялся лишь самому имперскому канцлеру князю Меттерниху, а острый подбородок, сухое лицо, тонкие губы и водянисто-серые глаза свидетельствовали о холодной сдержанности его натуры. Губер в равной степени владел английским, французским и немецким; он с бесстрастным видом выслушал доклад о результатах досмотра. Затем, заглянув в паспорта американцев, но не возвращая их, обратился к ним по-английски: