– Саня! Ты Жюля Верна в детстве читал? – спросил Андрей, потрясенный неожиданной мыслью.
– Что с того?
– Не помню, как книга называлась, где шторм людей на необитаемый остров выбросил. А через год они электричество провели, и водопровод с канализацией.
– «Таинственный остров», – сказал Атасов. – Только не шторм выбросил, а на воздушном шаре они туда прилетели.
– Так вот, – продолжил Андрей, – когда я книгу читал, то подумал, что, если меня на такой остров выкинет, дальше набедренной повязки дело не продвинется. Понимаешь? Случись завтра катастрофа, наподобие той, что в «Дне триффидов»[30] описана, я будущим поколениям разве что на пальцах показать смогу: была такая хреновина – автомобиль. Наподобие телеги, только коня впрягать не надо. И еще одна штука была, телевизором называлась. Кнопку нажал и лежи, балдей…
– Понял, – сказал Атасов. – Ты про разделение труда слыхал что-нибудь?
– Слышал, – кивнул Андрей. – Только если у меня ствол отобрать, я и лука-то толкового не слеплю. Рогатку, и ту, не уверен…
– А тебе и не надо, – помрачнел Атасов. – Наше дело – курки спускать. И все.
Они немного помолчали. Прикончив бутылку, Атасов загрустил.
– И что из этого всего следует? – спросил Андрей, наконец.
– Следует, – лицо Атасова приняло задумчивое выражение, – например, то, что я, как гораздо более высокоорганизованный организм, знаю о предназначении унитаза, в то время как Гримо – тупиковая ветвь развития, можно сказать, не шарит в этом абсолютно
– Ну и что?
– Как, что? Ты, Бандура, слепой, если не видишь, как он уже битый, типа, час, прыгает на дверь, потому что приспичило?
– Надо выйти?
– Так вот ты, типа, и иди, – сказал Атасов, и полез в холодильник за очередной порцией выпивки.
Выплывший из памяти диалог почему-то заставил Андрея задуматься о глубинных корнях переживаемого в лайнере страха. По мысли Андрея страх этот, замешанный на клаустрофобии и чисто животной боязни высоты, возник вследствие реализованной тяги к полетам вопреки физиологическому отсутствию крыльев.
«Сижу я, значит, в железном гробу с двумя турбореактивными моторами и мечтаю только о том, как бы из него живым выбраться», – подвел итоги Андрей.
Глянув в иллюминатор, Андрей обнаружил, что зеленое лоскутное одеяло с аккуратными прямоугольниками полей и бирюзовыми шнурками рек исчезло, теперь были видны отдельные дома, похожие на спичечные головки. Между домами тянулись проволоки дорог с ползущими букашками автомобилей.
Вздрогнув всем корпусом, самолет лег на левое крыло. Очевидно, это был последний вираж перед посадкой. Иллюминатор Андрея заполнило небо. Повернув голову к противоположному борту, он увидел землю, проносящуюся во всех окнах. Крен составлял градусов тридцать, которые казались всеми семьюдесятью. У страха глаза велики.