Наконец, ему удалось подняться. Стоило ему разогнуть спину, в спальне наступило затишье. Сердце Любчика провалилось в пятки, он стиснул рукоятку ножа, готовясь дорого продать жизнь. К счастью, пауза длилась всего мгновение, растянутое воображением до размеров Вселенной. Очевидно, партнеры сменили позу, вслед за чем карусель закружилась с новой силой. Любчик вздохнул, радуясь отсрочке. И встал у двери, до боли в суставах сжимая нож. Теперь, когда силы потихоньку восстановились, он колебался, раздираемый тремя одинаково сильными, но совершенно противоречивыми эмоциями.
«Беги!» — вопило чувство самосохранения, могущественное, как никогда раньше.
«Женщину бросать нельзя», – утверждала честь офицера, проснувшаяся совершенно не вовремя.
«Где третья бандитская рожа?» — неожиданно пришло на ум. Бандитов же было трое, последнего он упустил из виду, неудивительно, столько всего навалилось.
«Он вероятно, или во дворе, или вообще на крыльце. Караулит, снаружи».
Пока Любчик метался (точнее, метался разум, пока он сам стоял на чугунных ногах, отчаянно сжимая рукоятку ножа), произошло сразу два события, кардинально изменившие обстановку. Из спальни долетел звонкий звук пощечины. Мила крикнула, явно от боли. Упал какой-то тяжелый предмет.
– Стоять, сука! А ну, сюда! – заревел искаженный гневом голос, скорее Филимонова, чем Бутерброда. Мила завизжала:
– Не надо!
Опять что-то повалилось, звук был, как от падения тела. Или, нескольких тел.
– Помогите! – взмолилась Мила. – Пожалуйста, хоть кто-нибудь, помогите!
– Иду, – беззвучно прошептал Любчик, готовясь сделать шаг. Не самый простой из тех сотен тысяч, а может миллионов шагов, что он уже прошел. Однако он не успел. Входная дверь распахнулась, как от взрыва, Забинтованный влетел в бунгало. Он тяжело дышал, в правой тускло поблескивал револьвер, пальцы на рукояти казались белыми.
– Эй, вы! – выкрикнул Бинт. В полумраке он не разглядел Любчика, притаившегося с ножом за дверью. Любчик не колебался ни секунды. Он взмахнул рукой, как метатель молота, метя Забинтованному между лопаток и вложив в удар всю силу, ненависть, и страх. Старая половица скрипнула, Бинт резко обернулся, и пронзительно завопил. Любчик подумал, что этот вопль, наверное, будет приходить к нему впоследствии по ночам, если, конечно, каким-то чудом удастся выжить. Кулак с зажатым лезвием пошел вниз, неотвратимо, как копр.
* * *
Когда Филя и Бутерброд отправились в бунгало, Забинтованный остался снаружи. Он, как и обещал, занялся уборкой, действуя, правда, как неисправный автомат. Мысли в голове путались, он туго соображал, и был рад этому. Спрятав пустые бутылки под крыльцом, Забинтованный собрал нарды и, сунув коробку под мышку, подволакивая ноги, побрел к джипу. По пути его догнали вопли Филимонова, грозившегося кого-то убить.