- Я попробую… -Катерина поплелась в коридор звонить своему ненаглядному.
- Давай, давай, -прокричала ей вслед бабуля, - сейчас купим балычку и накатим коньячку…
- Ужас, -покачала я головой, - весь день коньяк глушим, и ни в одном глазу…
- Так нервы же, детка… -заулыбалась бабуля. Сообща мы распихали весь хлам по шкафчикам, повешенным Катериной, вложили выбитую плитку на прежние места и отволокли пакет с осколками в коридор. Кухня приобрела почти допогромный вид. Тем временем из коридора неслось:
- Да… К бабушке Галкиной едем. Почему чушь? Что здесь глупого? Что?! Я все это придумала? Зачем мне все это нужно? Что?!! Ну ты подле-ец… Это я прикрываю свои любовные связи поездкой к бабушке подруги? Что я, по-твоему, дура, что ли? Я что, ничего умнее придумать не смогу, что ли?
Поорав еще пару минут, Катерина шваркнула трубку.
- Козел, -смачно выплюнула она.
- Сильно ты его, -с уважением протянула я.
- Ничего не скажешь, -покивала бабуля. - Ну что? - она подхватила свои солнечные очки и водрузила их на нос, - двинулись?
- Да! -ответили мы с Катериной нестройным хором, и вся наша компания отправилась к бабуле домой.
Доехали мы удивительно быстро, выпустили моего кота гулять по огромной бабулиной квартире, растолкали спящего Евгения Карловича, Катерина сгоняла за балыком, бабуля достала коньяк, и вчетвером мы просидели до рассвета. Евгений Карлович разошелся в нашей блистательной компании, сыпал совершенно фантастическими историями, повествующими о годах его богемной молодости. Мы смеялись до упаду, а потом решили спеть хором.
Когда в четыре голоса мы грянули "Варяга", стало понятно, что таким вокальным талантам пропадать грех, и это великолепие должно стать достоянием общественности. Мы распахнули балкон, перетащили туда столик, кресла и продолжили банкет на свежем воздухе. Спев "Варяга" четыре раза, мы решили несколько расширить репертуар. Ничего кроме "Любо, братцы, любо" мы припомнить не смогли, и в момент развели тоску. При словах "а жена узнает - выйдет за другого", мы с Катериной прослезились, а строки "сердце мое смелое коршуны и вороны по полю разнесут" пробили даже бывалых, и Евгений Карлович разрыдался у бабули на груди. Так прошло некоторое время. Мы глубоко погрузились во вселенскую печаль, вспоминали былые потери, то, что и не вернешь никогда, и в тот момент, когда нам всем уж и жить не хотелось, Катерина вдруг затянула: "Все могут короли". Все начали ей подпевать, и вскоре воодушевление вновь охватило нас, и, раз все так здорово сложилось, мы решили исполнить еще и "Лица стерты, краски тусклы". Тут уж мы перепутали все куплеты, перезабыв слова, и наше отвратительное пение само собой сошло на нет.