Обычно присоски при правильном их использовании держат крепко. Однако, идя на них, надо четко держать ритм ручных "квакушек". Нажал одну, перенес упор, поднял руку, отжал вторую. И так шаг за шагом, столько, сколько нужно. Раньше я ходил на присосках достаточно уверенно. Теперь же, после случившегося со мной, я боялся сбоя. Ходьба на присосках требует хорошей координации движений, и, если ты собьешься с ритма, ты почти наверняка сорвешься. На обычном восхождении срыв надежно гасился флай-страховкой. Здесь же, как выяснилось, флай-страховка была абсолютно нереальна. Бловер воздушной подушки крепился на шлямбурах, а забивать их в царившей вокруг тишине решился бы только сумасшедший
Таким образом, у меня для страховки оставались только клеящиеся крючья и больше ничего. При хорошем рывке эти крючья отлетали, как пуговицы. В итоге я решил, что, наплевав на время, буду лепить крючья через каждые два метра. Я понимал, что, ограничив себя присосками и клеящимися крючьями, сильно рискую и что, сорвавшись, буду лететь до самого низа. Но выхода у меня не было. Единственное, что я мог сделать, это положить в остающийся на перевале рюкзак с вещами поставленный на самоуничтожение через три часа бластер. Я отчетливо понимал, что меня ждет. И хоть терять мне было нечего, что-то похожее на страх неприятно пульсировало под ложечкой, замедляло, отдаваясь в ногах, мои движения.
Я сжал зубы, призывая в строй остатки мужества. Пора было начинать. Пристегнув присоски к коленям и запястьям, я подошел вплотную к стене. Прежде чем лезть, следовало просмотреть снизу начало маршрута. Включив фонарик, я положил руки на холодный камень и задрал голову. И как только это сделал, внезапно успокоился. Так бывало всегда, на каждом восхождении. Стоило мне коснуться руками скалы, как вершина, казавшаяся такой страшной при подходе, вдруг становилась близкой и понятной. Все уходило, и оставались только четко выверенная ритмика движений да видимый кусок маршрута, который надо было преодолеть.
На этот раз мне повезло. Совсем рядом луч фонаря высветил подходящую трещину. Трещина была такой ширины, что в нее можно было вставить кулак. Она тянулась достаточно высоко, и я прошел по ней метров сорок, прежде чем началась настоящая работа. Собираясь сюда, я знал, что будет трудно, но даже не подозревал, что так. Постоянно ожидая режущей боли под лопаткой, там, куда отдает сердечная мышца, я медленно полз по скале на присосках, молясь драконам, чтобы мой труп, если меня здесь скрутит, не заметил рой. Один раз я действительно сбился, правая нога, не притираясь, скользнула вниз, и я завис на одном левом колене, мгновенно покрывшись холодным потом, выступившим даже в паху.