– Покупают у нас. Или у горцев. Ремесленники на кочевье неважные, только воевать и умеют.
Наши взгляды непроизвольно задержались на тархане. Корабль был пришвартован к колышку рядом с хижиной, что мне выделили. Потеснив вдову одного из погибших…
– Где ты достал эту штуку? – спросил Дауд.
Долго объяснять.
– В Городе.
– В Астерехоне?
Я кивнул.
– Они продали тебе?
– Взял сам.
– Сам?
– Да. Сделал из ненужных вещей.
Помолчали.
– И все-таки, – начал я. – Не могу понять. Твое племя – хранители. Вас уважают. Не трогают. Почему те воины напали на меня?
Дауд присел на корточки. Провел пальцем по щербатой мостовой.
– Не все уважают. Одиночки, псы, изгнанные из племен, скитаются повсюду, им нет пристанища. Порой объединяются в банды. Грабят, уводят женщин. Ничего святого.
– Они участвуют в турнирах?
Дауд выразительно посмотрел на меня.
– Ясно, – присаживаюсь рядом. – Прости мое невежество.
Вот за кого меня приняли. За волка, изгоя, человека вне закона. Нарушителя кодексов и обычаев.
Вспоминаю тех, кого повстречал несколько ночей назад. Кого оставил связанными в пустыне.
– Ладно, – старейшина встал. – Идем.
Он взялся за мое обучение. Мы выслеживали радужных ящериц, чье мясо коптят в очагах-коптильнях, а из шкур шьют крепкие, переливающиеся всеми цветами спектра куртки; на слепых подземных грызунов-хрумов, что роют бесконечные галереи под пересохшим солончаком на западе; на белых змей, прячущихся под камнями; на неповоротливых бескрылых тамушей… Ставили силки, ловушки с приманками, били тонким заостренным прутом, метали ножи… К следующему вечеру я уже мог прокормить себя сам. Некоторые звери были ядовиты или опасны, иные выбирались на поверхность при свете лун. Одни были глупы, другие – хитры. Питались корнями и листьями, насекомыми, червями. Имели свои повадки.
По пути к горам мне встретятся оазисы, сказал Дауд. Три. Не по прямой, нужно сперва сделать крюк на восток, затем на запад и юго-запад. Около десятка колодцев.
Я достал флягу Мицкевича. Протянул старейшине. Тот задумчиво повертел в руках, скрутил колпачок и приложился губами к горлышку.
– До дна, – сказал я.
Кадык на шее Дауда задвигался в ритме глотков.
Он выпил. Завинтил колпачок.
– Открой, – попросил я.
Нужно было видеть его лицо. Опустевшая фляга вновь полна. Магия.
– Дар богов.
Эти слова старейшина прошептал. И сложил пальцы на левой руке в ритуальный знак.
…По моему заказу кузнец выковал десять наконечников для стрел, насадил каждый на древко. Стрелы оперил. Мастер-кожевник сшил колчан, украсив его серебряным шитьем.
Я понял, что пора двигаться дальше. Сказал об этом Дауду.